Рассветники
Шрифт:
На самом же деле сменились только декорации, а выборы служат для поддержания иллюзии, что народ выбирает сам. Ага, выбирает, как же. Если бы народ выбирал, президентами становились бы топовые футболисты или хоккеисты, а еще автогонщики «Формулы-1». Может быть, еще ведущие идиотских шоу для простых и очень даже простых, но нам предлагают поверить, что это народ избирает на пост президента непонятного им профессора-юриста, известного узкому кругу таких же нелепых яйцеголовых новой трактовкой экономического закона о фьючерсах!
Королями и вообще правителями всегда становились благодаря отваге и грубой силе, которой пользовались себе в утеху: право первой брачной ночи, самовольная раздача земель и замков, титулов. А когда этого показалось мало, то закрепили это право и для потомков, придумав закон о престолонаследии.
Но постепенно, дабы облегчить себе жизнь, короли передавали часть своих обременительных полномочий придуманному якобы народом парламенту, а затем и вовсе отказались от слишком клоунских атрибутов власти, вроде мантии и короны, предпочитая власть реальную. Престолонаследия тоже нет, уже поняли, что это вырождение для семьи. Билл Гейтс все деньги и все имущество, как принято у современных правителей мира, завещал научным центрам и благотворительным фондам, а своим детям выделил всего полпроцента. И вообще миллионеры и миллиардеры издавна заставляли детей даже в каникулы подрабатывать разносчиками газет или чистильщиками обуви, в то время как дети рабочих все лето балдели и нежились в лагерях, ничем себя не утруждая.
Да и мы, понимая все правильно, намного больше уважаем Гейтса, Сорреса, Брауна или Ахмадинежада, чем королевские семьи, в той же Англии или Бельгии. Все-таки на нынешних королей и королев смотрим, как на потешных клоунов, а власть вон у глав НАТО, МВФ, президентов и премьеров.
Войны алой и белой розы сменились предвыборными баталиями, а смена династий плантагенетов и тюдоров – сменой лейбористов и консерваторов, но результат, вообще-то, один: народ на самом деле не участвует. Точнее, его участвуют, манипулируя так ловко, что даже не самые глупые уверены, будто они в самом деле участвуют в выборе курса своей страны, и это наполняет их сердца гордостью, и потому работают больше, лучше, с максимальной отдачей, что королям и требуется.
Из того же корыта поят стадо и политкорректностью, прекрасным изобретением власть имущих, которым нужно, чтобы население трудилось в рабочее время и развлекалось в свободное, но не ломало голову над проблемами иммиграции, феминизма, расового превосходства, политики, экономики, гомосексуализма, педофилии, скотоложства…
Дескать, все хорошо и все поют, будьте добрыми ко всем, будьте толерантными, не заморачивайтесь над тем, педик ли ваш сосед, почему носит чадру ваша соседка и почему вдруг с собора Парижской Богоматери начали кричать муэдзины, призывая Европу к молитве во славу Аллаха.
Потому говорить о демократии… можно сколько угодно, но авторитарность власти в «демократических государствах» уже сейчас выше, чем была при Сталине или Гитлере, и уже выше, чем в Северной Корее. Естественно, при усиливающемся тотальном контроле эта власть будет все жестче.
Я покосился на Эльвиру, она с раскрасневшимся лицом и горящими глазами рассказывала о страшной и хитрой собаке их соседа, что лениво лежит себе на кресле и всех впускает в квартиру, а потом ложится у порога и не выпускает. Наши девушки слушали, ахали, я помалкивал с некоторым облегчением, хоть в этом непробиваемая Эльвира дура дурой, что ах как хорошо, уж мы-то, собачники, знаем эту легенду и сами ее поддерживаем, пусть думают, что собаки у нас именно такие.
На самом деле любая собака ложится у порога в надежде, что ее возьмут с собой, когда будут выходить, и она вдоволь побегает возле дома на свежем воздухе, пока придут хозяева. Но грабители или нечаянные гости обычно не решаются даже приблизиться к грозно лежащей у выхода собаке. Им кажется, что только подойди, сразу кинется и разорвет горло…
Кириченко посмотрел на меня и поддакнул:
– Да, эти собаки такие хитрые! Если сразу не пустить в квартиру, хозяева не узнают и не похвалят, а так за поимку чё-нить лакомое, будут чесать и гладить, говорить ласковые слова…
Легкая улыбка скользнула по губам Эльвиры, она именно этими словами стращала меня, что вот додавит и будет чесать и гладить, говорить ласковые слова, да еще и в ванне стричь когти на задних лапах…
Среди новостей о потрясающей победе нашей сборной по футболу над лучшей командой Эстонии и скандалом с участием депутата Казанцева на вечеринке с Аней Межелайтис как-то малозаметно проскользнула информация, что православная церковь, руководствуясь исключительно гуманностью и единством христианства, соглашается заключить союз, иначе – унию, с католической.
Большинству населения это ничего не сказало, народ вообще полагает, что христианство и православие – синонимы, одно и то же, чё это они там сами с собой заключают, делать им нечего, растлевать больше некого, што ли, но Кириченко, истинный патриот, сразу запечалился, что это же поглощение слабого православия более жизнеспособным конкурентным католицизмом.
Я промолчал, вообще-то, предпочел бы протестантский вариант католицизма, ну… да ладно. Правительству почему-то захотелось таким пактом продемонстрировать единство с Европой и на какое-то время отсрочить полный контроль Штатов над собой.
Урланис начал перечислять сроки, в которые обряды православной постепенно заменятся католическими, Корнилов одобрил, Вертиков сказал, что давно пора, а Люцифер буркнул:
– Опоздали. Это надо было сделать еще при Никоне. Или хотя бы при Петре Первом.
– Ну, – возразил Урланис, – мало ли что надо было!.. Но хоть сейчас-то…
Кириченко отмахнулся:
– Сейчас даже католическая церковь не имеет влияния в обществе. Репортаж из Ватикана о торжественном слиянии, названном эпохальным, посмотрят полпроцента от числа тех, кто в это же время будет смотреть концерт Хемика на сцене Гваделупска.
– Это неважно, – заявил Корнилов бодро. – Главное, католическое мировоззрение прививает любовь к труду. Католики трудятся, как муравьи. Там нет нашенского: «От труда не будешь богат, а будешь горбат».
– Это католическое прививает? – спросил Кириченко скептически. – По-моему, работать никто не любит.
– Но нигде этим не гордятся, – возразил Урланис. – И не бахвалятся, как у нас. Работают, пусть и через силу, но все-таки работают! А знаешь, в чем разница?
Он терпеливо начал объяснять главную и ту единственную разницу, которую стоит принимать во внимание. Православие восприняло все заветы апостолов Христа как непререкаемые законы и свято исполняет их по сей день, не отклоняясь ни на йоту. За это православие называют… вернее, она само себя называет, апостольской церковью. Католицизм, кстати, вообще отказывает православию в праве называться полноценной религией, низводя ее на роль секты.