Рай для закалённых
Шрифт:
– Что случилось?
– сквозь зубы спросила я.
Он вздохнул и ответил с упреком:
– Ты же сама поняла. Зачем понадобилось это выяснение отношений?
И столько искреннего непонимания было в его голосе, что я почувствовала себя истеричкой, мешающей нормально жить нормальным людям. Если бы не Вероника с Аланом, я бы окончательно в это поверила и устыдилась, но они только что поддержали меня и осудили его. Нормальные, кстати, люди.
– Затем, что мне нужно знать, что я сделала не так.
Он удивился:
– Ничего. Просто я понял, что нам нельзя любить друг друга. Мы друг другу не подходим.
Злость на такое лицемерие задушила боль, и я смогла говорить, как обычно.
– Ты мне подходишь. А как ты понял, что я тебе не подхожу?
Игорь вдруг замер, словно этот вопрос его ошарашил, и ответ на него еще надо было найти. Он прикрыл глаза и произнес неуверенно:
– ОНИ сказали. Они... устроили такое... Они говорили о тебе такие вещи... Я боролся всю ночь, но они замучали меня... Только когда я отказался от тебя, они отстали, и мне стало спокойно.
Родители?! Родители промывали ему мозги до утра? Впрочем, я этого и ожидала. Не ожидала только, что он сдастся.
– И ты согласился ради покоя.
Игорь распахнул глаза и гневно сжал чудесные полные губы.
– Да, я трус!
– вдруг сказал он.
– Но я не мог такое выдержать. Ты понимаешь, что они бы и сейчас меня доставали, и всегда? Так лучше...
Теперь в его голосе звучало упрямство, которое, наконец, убило надежду. Ничего не вернется. Он больше не будет моим.
Вновь заныло в груди и стало трудно дышать.
– Значит, теперь никогда.
Он опять закрыл глаза и выдохнул:
– Да, прости. Я бы хотел, чтобы мы могли общаться, как друзья, но ты ведь не сможешь...
Что это значит? Ах, да, я действительно не смогу. Какая-то странная, слишком глубокая, эта боль - она не пройдет. Мне всегда будет невыносимо видеть его и знать, что мы уже не вместе.
– Дай мне еще один день, - безжалостно давя гордость, попросила я.
– Этот.
Он задумался, но только на минуту, и ответил неожиданно легко:
– Хорошо. Давай через час встретимся в лесу, там, где обычно гуляли. Только выйдем из школы не вместе. Ты первая.
Боясь издать какой-нибудь неконтролируемый всхлип, я быстро встала и вышла из класса, а потом почти бегом - из школы.
7. Хороший "мальчик"
Пара снежинок, то ли самых замороженных, то ли самых везучих, долетели до меня из-за силового занавеса и застряли в волосах. Маленькие и тонкие, на фоне моих темных волос они выглядели беззащитными и, как ни странно, чуть согрели, на минуту приглушив ноющую боль в груди.
В десяти метрах предо мной бушевала зима. Ветер взметал снег и расшвыривал по окрестностям, словно бесился от невозможности проникнуть в город. Возле занавеса так было почти всегда - здешняя природа сопротивлялась вмешательству слабых теплолюбивых существ. Хитрых, расчетливых...
Сейчас я была с ней заодно. Вот только не достало мне такой силы биться, взметать все вокруг и выть.
В трехстах километрах севернее, в глубине полуострова, двадцать лет назад построили другой город теплолюбивых существ, но так, чтобы не задирать полярные ветра - его вырыли под землей. Точнее, под землей расположили все дороги и три четверти производственных и жилых помещений, но ради оставшейся четверти менять климат не стали. Дневное освещение города обеспечивали прозрачные купола, а энергию для жизни - такие же реакторы, как у нас. Говорят, люди ко всему привыкают, но я не смогла бы жить без неба. И без этого бесежа - тоже.
Я здесь весь день простояла.
Утром честно сказала Кастору, что в школу не пойду, и он в этот раз не настаивал. Спросил, что случилось, и только. Не услышал ответа, немного подумал и кивнул. Я моталась по городу, убегая от собственной боли и любых мыслей, которые могли ее усилить, и это удавалось. Какое-то время. Но без всяких мыслей вообще оказалось тоскливо - против этого восстал мозг, привыкший вспоминать, анализировать и искать... Тогда я пришла сюда, на границу тепла и снежной равнины - рассчитывать силу порывов ветра и траектории полета снежинок. Увлекло.
А больше меня ничто не спасет!.. Я буду с ума сходить от боли, думая об Игоре, ведь вчерашняя прогулка лишь позволила мне восстановить дыхание после удара и жить дальше, но мне не нужна такая жизнь! Жестец... Не проходит. И не пройдет. Если буду пытаться жить нормально - не пройдет. Но умирать из-за тонкошеего придурка, пусть самого прекрасного на свете - глупо. Лучше мучиться, всем врагам назло...
Черт! Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТО БЫЛО СО МНОЙ!
Хотя... Чего же я ждала от жизни? Я настолько никчемная, что собственная мать меня бросила, не дорастив даже до двух лет - не захотела любить. Я только изо всех сил стараюсь выглядеть сильной и успешной, но на самом деле я полный ноль, не заслуживающий даже внимания.
Снежинки, хоть вы сделайте что-нибудь сильное - взлетите еще чуть повыше...
Вдруг в "тишине" раздался голос Кастора:
"Лора, если тебе не сложно..."
Пришлось ответить:
"Я слушаю".
"Хорошо. Мне придется задержаться на работе, но я должен был приготовить ужин для Ангелины и Георгия. Обычно Ангелина справляется сама, но она третий день плохо себя чувствует. Георгий готовить не умеет. Выручишь?"
Нет, обреку беспомощных стариков чувствовать себя забытыми и ненужными, а сама тут буду собственными слезами упиваться.
"Конечно. Уже еду".
"У Ангелины диета. Все нужные продукты на второй полке в холодильнике, а рецепты... где-то там же... были".
Неуверенность Кастора в последних словах "прозвучала" настолько комично, что мне расхотелось плакать. Это еще успеется, на это вся жизнь впереди. А сейчас надо быстро домой.
Через полтора часа я уже стучалась в добротную деревянную дверь в дальнем конце коридора, придерживая коленом поднос с четырьмя дымящимися тарелками.
– Войдите!
– ответил встревоженный голос - звонкий и надтреснутый, именно такой, каким я представляла себе голос бабушки.