Рай для закалённых
Шрифт:
Значит, теперь мои соседи - настоящие бабушка и дедушка...
6. "Плохая" девочка
Кастор научил.
Утром он провел неожиданно жесткий тренинг, рефреном которого сделал идею "Если боишься войны - значит, она уже началась". Вокруг - враги. Ксандрия, директор Джана и доктор Вильгельм не пожелали оставить мне выбор - они враги, как бы елейно ни улыбались. Те из моих одноклассников, поведение которых я не могу предсказать - враги, поскольку мучают меня неизвестностью. И все остальное в этом же русле. В школу я явилась, злая как черт, и ворвалась в класс, ни с кем не здороваясь.
Вроде бы, ничего не произошло. Все, кто уже пришел, продолжили заниматься тем, чем занимались до моего прихода, но их внимание я чувствовала. На несколько секунд притихли Наташа, Рута и Клара, оценивающе проследив за мной глазами, неодобрительно ухмыльнулся Алекс, пристально посмотрели Алан и Шен...
Рядом плюхнулась Вероника.
– Автограф дашь, звезда телеэкрана?
– радостно крикнула она.
– А мама тебе не запретила со мной водиться?
– мрачно спросила я.
Она хихикнула.
– Нет! Папа запретит, когда узнает. Давай рассказывай: Кастор - он какой?
Я вздохнула.
– Ты же видела.
Сама я эту чертову передачу не посмотрела - оказалось слабо.
Вероника закатила глаза:
– Как он сказал: "Согласен!". М-м-м! Это мужчина!
Ей явно нравилось, что в мою жизнь затесался кто-то, способный вытеснить Игоря - это было слишком очевидно.
А вот и он...
Появился в проходе, осторожно скользнул по мне взглядом и сразу отвернулся...
Я перестала слышать Веронику и все остальные звуки. В голове шумело, а в груди ныло.
Это конец.
Быть не может. Он же любит меня! Это же он говорит, что я удивительная и особенная, это он не может со мной расстаться вечерами, и, когда мы наедине, часами не выпускает из рук!..
Игорь сказал что-то Захару, тот ответил коротко, односложно, но Игорь не пошел дальше, а задал вопрос Лесю. Всё - чтобы не идти ко мне, не садиться рядом.
Это конец.
Да нет же! Невозможно! Когда мы рядом, мир взрывается от нашего счастья, наша любовь - это чудо, которое мы оба должны беречь - он знает, он сам говорил!..
Фальшиво заинтересованный беседой с Лесем, он сел в кресло рядом с ним.
– Жестец, - тихо, разбивая мою временную глухоту зашкаливающим искренним презрением, сказала Вероника.
Мне не показалось. Она тоже именно так поняла поведение Игоря. Не может быть.
– Ты с ним поговорила?
– вдруг спросила Вероника.
– Да, но без конкретики. Он отменил встречу, на которой я собиралась рассказать всё.
Неужели он так выражает обиду? Это правильно?..
Погас свет. Начался сеанс биологии, но я ничего не видела. Мои мысли крутились вокруг Игоря, и как ни заставляла я себя настроиться на учительские телепатемы, постоянно сбивалась на эту жуткую картину - он видит меня и не подходит... Вроде бы, всё очевидно - нашей истории пришел конец, - но я не могла в это поверить. Мне было слишком больно в это верить.
Во время перерыва меня позвала Ксандрия. Я проигнорировала зов.
Убитая, но злая, я не двигалась с места и ждала хотя бы его взгляда, хотя бы сухого "привета" - чего угодно, что хоть на секунду дало бы мне иллюзию спасения. Но он упорно не смотрел в мою сторону. Он заговорил с Джеппо, и тот, отвечая, удивленно перевел взгляд на меня, явно не понимая, почему Игорь пристает к нему с пустыми разговорами вместо того, чтобы находиться в соседнем с моим кресле.
Вероника вышла из класса, и на ее место уселся Алан.
– Зубы или глаз?
– Что?
– не поняла я.
– Игорю выбить, - коротко объяснил он.
О. Ничего себе. Неужели мне не удалось скрыть свои мысли? Это совсем плохо - Сашка еще в детстве научил меня приемам блокировки чужого внимания, которые преподавались только в его военизированной школе, причем натренировал так, что приемы эти дошли до уровня рефлексов, и если они вдруг утрачены, то я действительно труп.
– Спасибо, не требуется.
Предложение Алана, одного из лидеров среди наших парней, подействовало, как дружеский пинок: и унизило, и поддержало. Если за меня хотят заступиться, значит, я выгляжу жалко, и это противно; если Игоря осуждают его же друзья, значит, он поступает со мной действительно неправильно.
Но от этого не легче.
Алан вернулся на свое место, пришла Вероника, и начался сеанс истории. Во время него я вновь услышала зов Ксандрии, и злость, с которой я поставила ментальную стену между нами, вернула мне малую часть достоинства.
Однако боль становилась уже нестерпимой. Я чувствовала, что нужно смириться, но дурацкая надежда усиливала ее, не давая поставить точку в этой истории. Наконец, я крикнула Игорю, вырывая из сеанса: "Объясни, что случилось!", и он отреагировал тупым молчанием. Тогда я разозлилась: "Не выйдешь отсюда, пока не объяснишься! И мне плевать, какая это будет сцена!". Помолчав всего три секунды, он нехотя ответил: "Хорошо. После занятий".
И вот теперь боль отпустила. Хотя бы еще один, последний, раз, мы побудем вместе. Хотя бы недолго, но он еще будет моим...
Больше никто не заметил мой скандальный вопль, все остались в потоке образов историка Клауса. Что ж, рефлексы в порядке. Я еще жива.
За весь учебный день я так и не встала с места. Это вполне соответствовало оборонно-агрессивной позиции, заданной утром Кастором, и сработало вместе со всем остальным по полной: никаких выпадов против меня не было. Я знала, что меня обсуждают, но чувствовала, как с каждым часом отношение отдельных одноклассников меняется от злобной радости к уважению, и мысленно поблагодарила своего опекуна.
Вероника собиралась прогуляться со мной после школы, но я попросила ее уйти.
Игорь сдержал обещание. Не шевелясь и всей своей неподвижной спиной демонстрируя недовольство, он ждал, пока класс опустеет. Меня опять накрыла боль, которая сначала переполнила сердце, а потом поднялась до головы. Дышать стало трудно. Неимоверным усилием я подняла свое тело, заставила пройти через полкласса и сесть рядом с Игорем. Он посмотрел на меня безмятежными мраморно-серыми глазами, самыми красивыми на свете.