Разбитое сердце Матильды Кшесинской
Шрифт:
Маля смотрела на него во все глаза, пораженная силой страсти и самопожертвования, вернее, самоуничижения. Он не может говорить все это всерьез, он не может отвечать за свои слова! Хотя сейчас он во все это, конечно, верит…
Если бы она могла заглянуть в будущее, она увидела бы, что Сергей сдержит слово. Он усыновит чужого сына, искренне считая его своим, он будет терпеть жизнь втроем, деля свою невенчанную жену с собственным юным племянником… Его любовь, его самопожертвование и – вот именно, Маля подобрала очень точное слово! – его самоуничижение не раз будут изумлять и трогать
Маля стояла, бессильно опустив руки. Уйти – и навсегда проститься с мечтой о Ники и о том, что это значило, принадлежать Ники? Нет, это было свыше ее сил. Сергей оказался невероятно проницателен. Ее любовь к Ники наполовину зиждилась на тщеславии, но что делать, если Маля просто не умела любить иначе?!
Значит, нужно покориться. Но нет! Это слишком унизительно! Этот человек любит ее, любит страстно – и ради этих любви и страсти она не станет строить из себя жертву и изображать весталку, которую насилует ворвавшийся в храм разбойник.
Она повернулась к Сергею, и в ее сверкнувших глазах князь прочел, что эта маленькая женщина готова не покориться судьбе, а взять ее в свои руки.
Он бросился к Мале, толкнул на кушетку, потащил вверх ворох юбок и, едва нашарив заветную прорезь в шагу ее панталон и коснувшись ее ароматного тела, утолил свою изнурительную страсть так мгновенно, что не успел исполнить приказа Ники.
Маля приподнялась, недоумевающая, растерянная. Она была неопытна, но не глуха, а потому наслышана, что потеря девственности сопровождается болью и кровью. Но она не ощутила ни того, ни другого. Неужели это все? Нежели она, наконец, стала женщиной, не испытав при этом даже намека на наслаждение?
– Все еще впереди, – ласково сказал Сергей, заглядывая в ее ошеломленные глаза и целуя их по очереди. – Сейчас мы начнем сначала… Только прежде я сниму с тебя все это.
И, склонившись к ногам Мали, он снял с ее ноги крохотную туфельку и приник губами к пальчикам.
Но это было все, что он успел с нее снять. В следующий миг Маля уже вновь лежала, но не на кушетке, а прямо на ковре, придавленная своими смятыми юбками, и сейчас было все – и кровь, и боль, и наслаждение. А Сергей, ошалев от страсти, вознаграждал себя за долгие месяцы искуса и заодно прилежно исполнял приказ наследника престола.
Наутро русская эскадра покинула Нагасаки и спустя два дня прибыла в порт Кобэ. Здесь с инкогнито Ники было покончено, его визит принял положенный статус.
Цесаревича принимал Симадзу Тадаёси, бывший князь Сацума, и приветствовали сто семьдесят престарелых самураев в полном боевом облачении. Они исполняли традиционные самурайские танцы, сам Тадаёси продемонстрировал искусство верховой стрельбы из лука. К седлу одного всадника был привязан волочившийся по земле набитый соломой мешок. Мчавшийся вслед за ним Симадзу Тадаёси на полном скаку должен был поразить мешок. Цесаревич очень растрогал князя, выпив за его здоровье, по японскому обычаю, чашечку саке. На память о визите наследнику были подарены несколько ваз из знаменитого сацумского фарфора.
В тот же день Ники с сопровождающими лицами вполне официально направился в Киото, где
Весь номер Ники был устлан необычайно красивыми циновками, ни намека на унылую белизну! Рисунки циновок можно было разглядывать часами, однако времени для этого не было – официальные мероприятия следовали одно за другим.
В этот же день у гостиницы собралась толпа японцев. Выражение лиц собравшихся было самое угрожающее, да и тон выкриков не оставлял сомнений в том, что собравшиеся настроены враждебно.
– Чего они возмущаются? – спросил Джорджи переводчика.
Тот осторожно улыбнулся:
– Это простонародье пытается понять, зачем его высочество посетил Страну восходящего солнца.
– Ну-ну, – заинтересовался Джорджи, – и зачем, по их мнению, он ее посетил?
– Они высказывают разные, самые несуразные мнения, – уклончиво проговорил переводчик. – Больше всего их настораживает, что его высочество прибыл на таких мощных кораблях и их так много в составе эскадры. А может, вместе с русским цесаревичем из России прибыл со своим войском самурай Сайго Такамори, которого ненавидит и боится наш император?
Ники слышал об этом человеке, который некогда занимал высокое положение в правительстве императора Мейдзи. Это был консервативный, но очень влиятельный самурай, резко выступавший против европеизации Японии и свободной торговли с западными странами. Он был вынужден покинуть правительство и вернуться в родной город Кагосима, а когда правительство императора Мейдзи упразднило самурайство, Сайго Такамори возглавил антиправительственное восстание, длившееся несколько месяцев. Восстание потерпело поражение, а сам Сайго Такамори, получив ранение, покончил с собой согласно древним самурайским обычаям. Но после его смерти в народных массах появились легенды о том, что Сайго Такамори не погиб, а просто покинул Японию, уехал не то в Индию, не то в Китай, не то в Россию и готовит новый переворот.
– Ну ведь с нами в Кобэ находится принц Арисугава-но-мия, он-то может засвидетельствовать, что никакой Сайго Такамори вместе о мной не прибыл, – отмахнулся Ники. – Скажите же, о чем еще говорят люди?
– Они обсуждают ваш визит на русское кладбище в Нагасаки. Помните, вы, не дожидаясь, когда принесут ключи от ворот, просто перемахнули через кладбищенскую ограду? Не был ли это признак неуважения к телам покойных? В нашей стране существует культ покойников.
Ники пожал плечами. Какая ерунда! На самом деле его интересовало, не обсуждается ли визит русского наследника в некий частный домик к девушке по имени О-Мацу, но, даже если об этом шла речь, переводчик ничего не сказал. А самому спрашивать было ужасно глупо. Возможно, об этом по-прежнему никому не известно?
– Еще ваше величество осуждают за то, что вы изволили сделать татуировки с изображением драконов, – пробормотал переводчик. – Это привилегия высшей японской родовой знати.
– Вот! – захохотал Джорджи. – А нам-то врали, что это привилегия преступников!
– Ты слышал о Прудоне? – улыбнулся и Ники. – Он уверяет, что собственность – кража. Так что эта высшая знать – сборище воров и разбойников. Так же как и мы с тобой, кстати. Во всяком случае, именно в этом пытаются убедить народ всевозможные социалисты. Впрочем, бог с ними. Еще я слышал, что в нашу дипломатическую миссию подбросили какое-то угрожающее письмо, подписанное кровью. Хотел бы я знать, что в нем. Однако его уже отправили фельдъегерской почтой в Петербург. Только отца зря встревожат.