Разбойник и Мишка
Шрифт:
дыма и пыли. Вскоре облачко рассеялось, и я увидел Альфу. Альфа нарвалась
на мину. Мне хотелось подъехать к ней, подойти, но этого нельзя было
делать: значит, лес заминирован, можно подорваться. Да и помощь моя ей уже
не требовалась...
Я поехал обратно. Правил так, чтобы Сокол шёл по своему следу.
Благополучно выехав на лесную опушку, я направился в ветлазарет по дальней
дороге. Ехал и думал: «Кто знает, может быть, Альфа своей смертью спасла
меня
КАЗАЧОНОК
Цирк озарился белым светом. Открылся красный занавес, и на арену
стремительно выскочили кубанские казаки на золотисто-рыжих дончаках.
Впереди — усатый казак Митрофан Сердюк, за ним пять молодых всадников. С
пронзительным гиканьем казаки мчались по арене, соскакивали с сёдел то на
одну, то на другую сторону и так же молниеносно вспрыгивали в седло. Полы
бурок у них развевались широкими крыльями. Сбросив бурки, они рубили
шашками лозу и метко стреляли в бумажные мишени.
Оркестр заиграл «Русскую». Всадники скрылись за кулисы. На арене
остался один казачонок Петя. На полном скаку он встал в седло и заплясал.
Петя так быстро и уверенно перебирал ногами, словно плясал не на скачущей
лошади, а на земле. Золотистая Ласточка быстро несла его по арене, и
казалось, будто конь летит по воздуху, не касаясь земли. Казачонок вдруг
скользнул в седло, тонко вскрикнул и упал с седла навзничь. Какая-то
женщина в публике испуганно вскрикнула: «Ах!» Ей показалось, что мальчик
сорвался с седла и потерял сознание. Ноги его были в стременах, голова
висела у задних ног коня, а бессильные руки пылили опилками. Нет, это,
конечно, не случайность. Это, вероятно, цирковой номер, но что-то уж очень
долго... Как бы лошадь не ударила его копытами по голове... Кто-то в
публике не выдержал и крикнул: «Довольно!»
Казачонок пружинисто подтянулся, вскочил в седло и умчался за кулисы.
Цирк взорвался аплодисментами.
Петя выехал на арену и, сделав над седлом сальто, снова умчался за
кулисы.
Митрофан Николаевич подошёл к сыну и обнял его:
— Молодец, Петро! Здорово у тебя «обрыв» получился.
— Прощальный номер, батько, — проговорил раскрасневшийся Петя,
отстраняясь от отцовских усов, щекотавших его лицо.
— Наш-то прощальный — это верно, а тебе придётся ещё выступать.
— Нет, батько, я с вами поеду.
— Петро, я уже говорил. Нельзя тебе ехать. Это ж тебе не цирк...
Мне-то не привыкать, а ты ещё малый.
— С собой не возьмёшь — всё равно убегу.
— Хватит
— Поеду, — упрямо твердил Петя, — всё равно поеду. Мне уже скоро
паспорт дадут. А ты думаешь, что я всё маленький.
Митрофан Николаевич смотрел на сына и думал: «Упрямый, весь в меня».
...Всю ночь по улицам Москвы двигались колонны войск, машины с
пушками на прицепах, громыхали танки. Чуть брезжил рассвет, когда из ворот
цирка выехала группа всадников-казаков. Впереди ехал Митрофан Николаевич,
за ним — попарно молодые казаки, группу замыкал Петя. На лицах казаков
было суровое выражение. А Петя радовался. Он едет на фронт! Ему хотелось
улыбаться, говорить с товарищами и даже запеть песню, но он молчал. А то
ещё подумают — мальчишка. Чтобы казаться побольше, Петя приподнялся над
седлом и ехал на вытянутых ногах.
Отец оглянулся на сына и подумал: «Радуется, дурачок, и не знает, что
в пекло едет... Пропадёт дытына, и роду Сердюков не останется. И зачем
только я его взял?..»
Вся группа цирковых наездников попала в кавалерийский полк, которым
командовал подполковник Мирошников. Циркачей (как их прозвали в полку)
посылали в разведку в тылы врага, и они часто привозили в седле «языка».
Но в эти опасные выезды разведчики не брали Петю. Он ездил с
поручением в подразделения или в тыл полка. Петя обижался. Он жаждал
подвигов, а его не пускали в настоящее дело. Петя пытался уговорить
командира полка, но тот, как и отец, был непреклонен:
— Рано тебе, Петя, в бой идти, приучайся пока, присматривайся, а там
видно будет... Война не на один день. Придёт и твоё время.
— Да, придёт... Гайдар вон в пятнадцать лет в разведку ходил, а мне
скоро шестнадцать будет.
Но и ссылка на Гайдара не помогла Пете. Казачонок уходил от командира
полка рассерженный. «Наверно, с батьком договорились не пускать меня...» —
думал он.
Стоял дождливый, слякотный октябрь сорок первого года. Враг наступал.
А отступать нашим некуда — ведь позади Москва.
Однажды командир полка вызвал к себе Петю:
— Скачи, казак, к соседям слева и установи с ними связь. Что-то не
отвечают. Да смотри в оба. Опасно. Обстановка видишь какая...
Подполковник Мирошников развернул перед Петей карту с «обстановкой».
— Смотри и запоминай: вот наше боевое расположение. Доложишь им. Их
штаб должен быть вот тут, в деревне Королёвке.
Петя внимательно посмотрел на карту и сказал: