Разложение, или Катабасис в пещеру Платона
Шрифт:
– Я… прохожу практику, чтобы повысить квалификацию. А здесь самый большой источник литературы в городе.
Давид пытался правдиво врать. Раньше ему часто приходилось это делать: не без помощи лжи он добивался повышения на работе.
– Тогда все ясно. К сожалению, это не самая популярная литература, и найти ее будет нелегко. Надеюсь, вы никуда не торопитесь.
– Нет, все в порядке.
Она штудировала книжные полки одну за другой, будто искала потерянную вещь у себя дома. Быстрыми и ловкими движениями она доставала разные книги, смотрела на названия и переставляла их с места на место, пока не нашла нужную.
– А вот и ваш Херман. Держите.
Давид забрал у нее книгу.
– Спасибо, сам бы я ее вряд ли здесь нашел.
– Да не за что. Если что, обращайтесь. – Она еще раз мило улыбнулась ему и быстрым шагом ушла, скрывшись
Давид занял место за одним из столиков и начал читать, периодически отвлекаясь на чешущуюся руку. Запястье сильно покраснело, но он не придавал этому значения. Большую часть книги автор описывал свою борьбу с врачами, пытающимися признать его сумасшедшим, а описание самого события на озере занимало всего несколько страниц. Зато их содержание дало Давиду убедиться, что все произошедшее с ним – не плод его больного сознания.
«…за деревцем, откуда и наблюдал за ними. Это может показаться бредом, но, клянусь жизнью, каждое слово – чистая правда. Я увидел над водной гладью, в нескольких метрах от берега, деву немыслимой красоты. После этого у меня не получилось точно вспомнить ее внешность, но в одном я уверен – она была прекрасна словно ангел. Такого великолепия я в жизни не видел! Она витала в воздухе и озаряла своим совершенством все вокруг. На берегу стоял и разговаривал с ней мужчина в рясе. Я пытался разглядеть его лицо, но никак не выходило. Во-первых, ночь была больно темной, во-вторых, на нем был надет капюшон. Зато я разглядел его бороду, она была очень густой и спускалась аж до груди. Хоть я и поразился красотой парящей девы, мне все равно было настолько страшно, что я чуть в дерево не врос. Я не знал, что мне делать, поэтому старался подслушать их разговор. Дева ангельским голосом говорила, что им обоим будет худо от деяний мужчины. Она просила его поскорее закончить (о чем шла речь, я не знаю), чтоб не подвергать ее риску. Он отвечал ей, что она может не беспокоиться, так как он уже завершил все, что хотел и пришел сюда лишь для того, чтобы проститься с ней перед неминуемым концом. Черт его знает, о ком он говорил, но я отчетливо слышал, что он собирался кого-то убить. Притом имя жертвы они не называли. Мужчина захотел показать деве, как он сказал, «главный козырь», и достал из глубокого кармана рясы какой-то предмет. Больше всего я теперь жалею, что не смог разглядеть его! Если бы у меня это вышло, я бы доказал чертовым мозгоправам, что не псих! Ну да ладно, уже ничего не поделаешь. Мужчина протянул деве этот предмет. Когда она увидела его, сразу обрела зловещий вид и голосом, полным злобы, крикнула что-то на странном языке, я такого никогда не слышал, и в конце добавила уже по-человечески: «Убирайся!» Я уже тогда дрожал от ужаса, но дальше она взмахнула рукой в сторону мужчины так, что от этого взмаха вода превратилась в волны и обрызгала берег. Деревья закачались, словно от сильного ветра. Меня чуть не опрокинуло на землю. Моему удивлению не было предела, когда я увидел, что бородатый в рясе лишь чуть-чуть пошатнулся, обронив тот самый предмет на землю. Поспешно подняв его, он снова обратился к деве со словами: «Прости меня, ты сама понимаешь, что иначе нельзя». Она ничего ему не ответила, только опять злобно на него посмотрела и скрылась под водой. Мужчина еще какое-то время стоял на берегу, смотря ей вслед, словно ожидал, что она вот-вот вернется. Но наконец он, видимо, убедился, что этого не произойдет, и молча ушел, скрывшись в гуще леса. Я впал в ступор от всего увиденного, и еще долго стоял за деревом, боясь даже вздохнуть, не то что сделать шаг. Но более-менее отойдя от ужаса, я увидел, как на земле у берега что-то светилось. Прямо на том месте, где мужчина с бородой уронил свой «козырь». Я боялся, что дева может вернуться, поэтому медленно, на носочках, подошел к этому месту и увидел, что на земле светились какие-то странные знаки, будто их там вывели фосфором…»
В последующих главах автор рассказывал, что эти знаки надолго врезались ему в память, и даже закрывая глаза он видел их во тьме всю свою дальнейшую жизнь. Они не покидали его и во снах, вместе с девой-ангелом и жутким бородачом в черной рясе. Давида поразило прочитанное. Он находил немало сходств между озерной девой из книги и чуть не утопившей его чудовищной женщиной. Хоть и описана в книге она была как ангел, сошедший с небес, а сам он видел жуткое зеленое подобие девушки с кучей щупалец по всему телу, все же он допускал вероятность, что это если не одно и то же существо, то хотя бы существа друг с другом связанные. Также Давид понимал, что человек, написавший эту книгу, мог быть душевно больным или простым выдумщиком, пожелавшим славы, но верить в это он совершенно отказывался. Ведь это было единственной нитью к ответам, и он не мог ее упустить. Дальнейшая жизнь автора, описанная в книге, совершенно не интересовала Давида, хоть он и прочитал все до конца в надежде узнать еще какие-нибудь подробности. Все оставшиеся главы автор описывал свои сны и видения, попытки узнать правду и отбиться от врачей. Последнее у него не вышло, и через несколько лет его закрыли на лечение, на чем книга и обрывается. Помимо всех прочих странностей Давида мучило ощущение, что он уже где-то видел знаки, светящиеся на берегу. Автор нарисовал их в самой книге, а Давид перерисовал себе в блокнот и еще долго сидел, рассматривая их, и пытался вспомнить, где же он мог их видеть.
– Мужчина, мы закрываемся. – Та же девушка, что помогла ему найти книгу, уже направлялась к выходу, случайно заметив Давида перед самым уходом. – Вы решили остаться тут на ночь?
– Нет, извините. Я зачитался и не заметил, как быстро прошло время.
День прошел и вправду быстро. Он нарочно сел в том месте, где солнечный свет, крадущийся в окна, не смог бы его найти.
– Ничего страшного. Если хотите, можете взять книгу с собой: все равно она не пользуется популярностью. Думаю, никто не заметит, если она пропадет на несколько дней.
– Спасибо, но в этом нет необходимости. Все, что мне было нужно, я уже прочитал. – Давид вышел из библиотеки, и девушка закрыла массивную дверь на ключ.
– Ну, как хотите. И все же я не понимаю, что можно найти полезного в биографии какого-то психа.
– Иногда самое необходимое прячется в совершенно непредсказуемых местах.
Воспроизведя сказанное в своей голове, Давид ощутил стыд за пафосную претенциозность своих слов.
– Возможно. – Девушка улыбнулась. – Ну тогда удачи вам в поисках самого необходимого. А мне пора идти.
Давид хотел что-то сказать, но не знал, что именно.
– Где вы живете? Может быть, вас подвести?
– Совсем рядом, не нужно. Не хочу причинять вам неудобства.
– Никаких неудобств, мне как раз по пути.
– Откуда вы это знаете? Я не сказала, где живу. – Она вновь улыбнулась.
– Просто предчувствие. У меня в любом случае нет никаких планов, так что… Поедем?
Девушка сомневалась.
– Ну хорошо, поехали. – Через мгновение она назвала свой адрес, и они сели в машину.
Пошел дождь, и дорога стала скользкой. Блуждавшие по улицам люди спешили домой, желая спрятаться от непогоды. Давида радовало лишь то, что машин было немного. С каждым днем становилось все холоднее. Лето в этом году решило уйти пораньше, словно ленивый работник в тяжелый день. По радио бурчали чьи-то голоса, а из окна назойливо пахло осенью.
– Я, кстати, Ариадна. За весь день мы так и не представились друг другу, – она первой прервала затянувшееся молчание, вытянув Давида из мыслей.
– Давид. В этом нет ничего удивительного, мы же толком и не разговаривали.
Она в очередной раз улыбнулась. Давид не мог не обращать внимания на ямочки, появляющиеся на ее щеках при улыбке, будто зверек, выглянувший из норки, увидев, что опасность ушла.
– А вы учитесь здесь?
– Да, но вот летом решила поработать в библиотеке.
– Зачем? Ваши сверстники наслаждаются молодостью, пока есть такая возможность. В разгар лета нужно отдыхать, а вы запираете себя в душной библиотеке.
– Вы говорите прямо как мои родители. Мне нравится моя работа. А чтение и так дает мне возможность наслаждаться молодостью. – Она застегнула куртку. – Да и холодно как-то для разгара лета.
Давид начинал злиться. Пока Ариадна ему что-то рассказывала, он говорил сам с собой внутри своей головы: «Как это типично: показательная отстраненность, отсутствие потребности в дружбе, общении и прочем. Нонконформизм во всем, в чем можно его проявить, а порой даже в вещах, совершенно ему несвойственных. Ради чего они это делают? Ради внимания и показухи? Это не имеет никакого смысла. Что их побуждает к этому ярому стремлению быть противоположным всему и вся? И какого дьявола меня это так бесит? Она все еще что-то говорит… Наверняка это подробные рассказы о том, как ей наплевать на весь мир и о книгах, легко заменивших ей людей. Плевать».