Размышления перед казнью
Шрифт:
Трагедия состоит в том, я должен признать это, что что-то лучшее, что я мог дать как воин — повиновение и верность, было использовано для целей, которые нельзя было распознать, и в том, что я не видел границ, которые существуют для выполнения воинского долга. В этом — моя судьба.
Пусть на основании ясного определения причин, гибельных методов и ужасных последствий этой войны для немецкого народа появится надежда на новое будущее в семье народов.
«Конечный вывод мудрости земной»588
При желании понять и правильно оценить отношение
Не хочу подробно касаться здесь тех причин, которые в течение столетий закономерно воспитали нас, аборигенов среднеевропейского пространства, в духе постоянной готовности к обороне. Основания для того известны. Традиция и особые свойства немцев сделали нас воинственной нацией. Они дали миру и философа войны — генерала Клаузевица589. Его учение считалось верным не только для нас. Оно признавалось приемлемым для нашего времени и многими авторитетными генералами и военными авторами. Мы, генералы, были воспитаны на этом учении590.
Я хотел бы указать лишь на следующие формулировки:
«Война есть продолжение политики другими средствами».
«Если война — составная часть политики, она, разумеется, воспринимает ее характер».
«Наилучшая стратегия в том, чтобы быть сильными».
«Война должна вестись со всей мощью народной силы».
«В войне нет ничего важнее повиновения».
Гитлер, который591 интенсивно занимался также и военной наукой, во многих пунктах признавал ее военной формой выражения своих партийных принципов, применил это учение в его главной сути к созданию вермахта и к своему руководству войной. При этом Гитлер опирался и на доктрину, идущую от Людендорфа как поборника тотальной войны. Тот говорил: «Война и политика — это сопутствующие явления инстинкта самосохранения народа».
Желая понять некоторые приказы Гитлера, надо задуматься над его словами: «Самые жестокие виды оружия — человечны, если ведут к быстрой победе» и «При нападении на противника я не веду с ним до того длящиеся месяцами затяжные переговоры, а обрушиваюсь на врага с молниеносной быстротой».
Когда Гитлер и его движение взяли в свои руки государственную власть, Германия переживала глубокое финансовое и моральное падение, а ее вооруженные силы чувствовали себя униженными Версальским договором. Так Гитлер воплотил в себе живущую в умах всех немцев идею возрождения, и большинство народа — независимо от партийной принадлежности — увидело в его энергичных действиях гарантию возрождения поверженного отечества.
Спасение592 отечества до сих пор признавалось всеми народами как высший моральный долг. Целью Гитлера было: восстановить достоинство и дисциплину народа, возродить вооруженные силы. Шаг за шагом (как сказал Черчилль) он ликвидацией демилитаризованной Рейнской зоны, восстановлением военного суверенитета Германии и введением всеобщей воинской повинности показал, что своей цели, как казалось, сможет достигнуть без войны. Он заключил с Англией военно-морское соглашение, которое с благодарностью приветствовалось всеми немцами.
Следует чистосердечно признать: я, как и другие представители вооруженных сил, был убежден в том, что для эффективной обороны своевременная нацеленность промышленности на войну есть патриотическая необходимость (кстати, аналогичные мнения высказывались
И, наконец, мы надеялись также на то, что в рамках пересмотра Вер[сальского] договора Гитлер сумеет вновь вернуть в рейх утерянные в результате этого договора германские земли.
В этом духе между мной и фюрером, а также всеми теми, кто видел перед собою ту же святую цель, возникла общность Мировоззрения. Каждый из нас на своем месте, в рамках своих функциональных обязанностей, трудился во имя этой цели. Каждый из нас, если бы война закончилась победой, с радостью и гордостью заявил бы, что и он тоже внес свою лепту в достижение этого результата593. А поэтому недостойно с помощью каких-то вымышленных причин и чисто формального предъявления доказательств пытаться отрицать участие каждого из нас в отдельности в осуществлении этой, как говорилось на нац[ионал]-соц[иалистическом] языке, скрепленной клятвой общности.
Я заявляю: все мы с благодарностью признавали отстаивавшиеся им [Гитлером] цели, касавшиеся вооруженных сил. Нельзя и не следует оспаривать, что мы, военные, воспринимавшие Вер[сальский] договор как особенно угнетающий, пытались обойти его положения. Как до взятия [нацистами] власти, так и после введения военного суверенитета мы делали всё, что только было возможно, дабы усилить вермахт и ускорить вооружение.
Мы, военные, осознавали также, что нац[ионал]-соц[иали-стические] идеи чрезвычайно стимулировали воспитание [народа] в военном духе.
Это отнюдь не означает признания нами всех пунктов нац[ионал]-соц[иалистической] программы, поскольку некоторые из них противоречили нашим воззрениям. Мы не имели никакого дела с партийными инстанциями, но нельзя отрицать, что вермахт был пронизан теми идеями, выразителем которых являлся Адольф Гитлер.
Его экзальтированная и обладавшая силой внушения личность не могла не воздействовать на меня и на других сотрудников из его ближайшего окружения. Это сказалось на всем нашем бытии и на всех наших делах, поскольку мы видели, каких военных и политических успехов он добивался.
Действительно, первоначально весьма сдержанно (если даже не отрицательно) относившийся к Гитлеру генералитет спустя несколько лет стал его приверженцем.
Это отнюдь не означает, будто обо всем том, что стало нам здесь известно из уймы немецких документов, мы, военные, знали ранее хотя бы частично и в подробностях, а тем более активно содействовали всему этому. Это не так! Лично о себе могу сказать: только благодаря этим документам (а особенно тем событиям, которые непосредственно предшествовали войне против Польши) у меня открылись глаза на тот факт, что имелась возможность избежать этой самой ужасной из всех войн.
Я говорю это не для того, чтобы свалить на кого-то другого свою собственную ответственность. Это важно знать потому, что знание решающих фактов, пожалуй, все же оказало бы влияние на дальнейшее поведение одного или нескольких авторитетных участников произошедшего.
Начало Польской войны кажется мне тем историческим поворотным пунктом, когда пришло в движение колесо истории, которому суждено было докатиться до горького конца. Однажды я предпринял попытку демаршем имперскому министру иностранных дел594 за спиной фюрера, а позже передачей памятной записки ему самому остановить595 войну против Советского Союза. Тщетно. Гитлер по идеологическим596 причинам, несмотря на мои опасения597, считал в это время столкновение с Россией неизбежным.