Разноцветная история
Шрифт:
– Извини, я лягу. А то разволновался. Увидел улицу, снег, людей и разволновался.
Но теперь-то мы с тобой ещё повоюем. Главное - живу.
«А как же может быть иначе?» думал Димка. Грустить - это он уже знал, терять дружбу тоже знал, но вот как не жить, этого он ещё не понимал.
Димка встал.
– Ну, я пошёл, Михаил Платонович.
– Иди, иди. Завтра приходи обязательно.
Дома он вытащил из портфеля свой дневник. Полистал его так, как будто это были совсем не его, а чужие записи. Не рассматривая, вырвал страницу, где была нарисована Наталья Валентиновна, и написал:
5 декабря
И совсем я не один на всём свете. И мама у меня, и Север Иванович, и Михаил Платонович, и Юрка Новиков, и все ребята в классе, и Наталья Валентиновна тоже.
А вот Гога один.
П. М. М.
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ
Мы живём втроём: папа, мама и я. Мама у нас очень беспокойная, она всегда о чём-нибудь волнуется, а папа её успокаивает.
Стоит мне провиниться в школе, мама сразу начинает меня воспитывать. Папа с работы, а она ему навстречу:
– Твоя дочь сегодня вылезла в окно.
– В окно?
– удивляется папа.
– И что же случилось?
– Ничего не случилось, но, может быть, ты объяснишь, зачем тогда двери?
– Ах да, действительно, зачем тогда двери? Что ты скажешь на это, Люда?
– обращается папа ко мне.
– Вот что, давайте лучше проверим у Даля.
Толковый словарь Даля - это папина слабость. Он всё у Даля проверяет.
– «Дверь, двери, - читает папа, - вход, отверстие для входа в здание. Не лошадь, а бегает, не человек, а говорит».
– папа растерянно пожал плечами и снова уставился в книгу: не ошибся ли он?
– Это загадка про дверь, - догадалась я.
– Ну, тогда всё ясно. Мама права, ты не должна была вылезать в окно.
– Я всегда права, - ответила мама.
– Но зато ты теперь не скажешь, что Даль никому не нужен и я зря истратил деньги.
Мама устало машет рукой. Она называет папу «безнадёжным оптимистом» и поэтому никогда долго на него не сердится.
И вот маму назначили в командировку. Ой, сколько разговоров было об этой командировке! Мама давно угрожала нам, что она с превеликим удовольствием бросит нас на недельку, так мы ей надоели.
– Я надеюсь, что за неделю вы не умрёте с голоду, но многому научитесь и станете наконец самостоятельными людьми.
Всё шло спокойно до тех пор, пока мама только угрожала, но, когда её действительно собрались отправлять в командировку, вот тут-то началось!
Она стала говорить, что начальство у них в управлении бессердечное.
– Они не понимают, что значит бросить двоих детей на произвол судьбы.
– Постой, постой, - вмешался папа, - а почему, собственно, двоих?
– Люду и тебя. Ты, конечно, думаешь, что ты уже не ребёнок. Да? Так я тебе отвечу: ты хуже ребёнка.
Папа пожал плечами. Мы хорошо знали с ним по опыту, что с мамой лучше не спорить, когда она расстроена.
– Ну скажи, - продолжала мама, - как вы будете жить?
– Как?
– рассмеялся папа.
– Что же здесь трудного? Утром встанем, позавтракаем. Люда - в школу, а я - в институт.
Папа прошёлся по комнате.
– Надеюсь, без тебя мы не разучимся ходить, - сказал он, от волнения зацепился одной ногой за другую и чуть не упал.
– А что вы будете есть?
– То, что найдётся на завтрак. Ты ведь знаешь, мы с Людой не привереды.
– А Люда пойдёт в школу одна?
– Но она уже взрослая девочка, ей скоро одиннадцать лет.
– Так вот, на завтрак ничего не найдётся, если вы сами не приготовите, а Люда попадёт под машину, когда будет переходить площадь.
– И мама жалобно всхлипнула.
Я долго не могла уснуть в тот вечер и слышала, что папа с мамой о чём-то оживлённо разговаривали.
Утром мама была грустная, а вечером мы провожали её в командировку. Мы стояли на перроне, и мама давала нам последние наставления, что покупать и как готовить, сколько тратить денег.
Скоро все заторопились, потому что по радио какая-то тётенька сиплым голосом, точно ей сдавили горло, объявила, что поезд отправляется. И наша мама уехала.
Первый вечер мы были ничего. Разговаривали, делали уроки, подогревали ужин, приготовленный мамой. На второй день мы тоже ещё крепились, снова разговаривали, делали уроки и подогревали всё тот же мамин ужин. А на третий вечер затосковали.
Мы ходили из одной комнаты в другую и никак не могли найти себе работу. Не читалось, не писалось и даже не вспоминалось.
Спать легли голодные, потому что мамины заготовки кончились.
– Так, так, - сказал папа, - нас этим не испугаешь. Завтра вплотную займёмся хозяйственными вопросами.
В ответ я только тяжело вздохнула. Мне стало ясно, что мама зря уехала, без неё всё не так.
Однажды папа прибежал домой радостный, как, бывало, при маме, и сказал:
– Я придумал, Люда, я придумал! Мы сделаем маме сюрприз. Какой? Посмотри на потолки.
Я задрала голову. Смотрела, смотрела, ничего не высмотрела. Потолки как потолки, белые, кое-где с трещинками.
– А теперь посмотри на стены.
Уставилась на стены. Стены как стены - синеватые, пожухлые.
– Ну, что ты скажешь, прав я?
Не знаю.
– Не знаешь!
– возмутился папа. А я знаю. В такой грязи жить нельзя. Мы позовём мастеров и отремонтируем квартиру. Побелим потолки, выкрасим стены. Мама вернётся из командировки и ахнет. А?
Я сначала обрадовалась, а потом вспомнила про наши денежные дела и вздохнула.