Разочарованный странник
Шрифт:
– О! Путешественник вернулся! Рад тебя видеть.
Мы тепло пожали друг другу руки.
– Ну, садись рассказывай, где побывал, что видел? – спрашивал, улыбаясь Сергей Васильевич.
Я взял табурет и присел возле кровати.
– Да, у меня-то всё нормально. Везде, где нами было намечено, побывали. А что у тебя, Сергей Васильевич? Ты лучше расскажи, как себя чувствуешь, что врачи говорят?
– Ну, вот сделали операцию, разрезали меня как селёдку и удалили желчный пузырь, – тихо засмеялся он.
– А я тебе иконку вот привёз из Оптиной. Ну, то есть вообще-то она из Иерусалима привезена наместником Оптиной,
– Любопытная какая икона, необычная, – заметил Сергей Васильевич. Он перекрестился, приложился к образу Спасителя и поставил иконку на тумбочку, прислонив к стене.
– А на обратной стороне печать, на которой написано, что это благословение Святого града Иерусалима, – добавил я.
Сергей Васильевич снова взял иконку, посмотрел на обороте и поставил на место.
– Ну, а я вот лежу пока, читаю. Доктор сказал, что скоро выпишут, вот только там затянется немного. А то, говорит, швы разойдутся.
– А чего это кровати пустые? Этих уже выписали? – спросил я.
– Да, выписали: одного домой, а другого в морг, – ответил Сергей Васильевич. – Когда меня положили то на этой кровати уже лежал мужчина. Ему сделали операцию, что-то с аденомой. Но он как-то тяжело её перенёс и все думали, что помрёт – шов намокал и не заживал. К нему жена с дочкой приходили каждый день, хорошие такие, видно было, что это одна семья. Я и говорю ему, что вот когда они ещё придут, то попросите их сходить в церковь, подать записку о здравии и поставить свечку. Ну, он было понятно, что далёк от церкви, но, когда на следующий день пришла его жена он всё же попросил её зайти в церковь и помолиться, свечку поставить. И ты знаешь, вдруг пошёл на поправку и через два дня встал. Во как бывает!
– А тот, второй, умер? – переспросил я.
– А того вчера привезли – моча не шла и ещё там что-то. Лежал голый, стонал. Ну я ему и говорю, мол, попроси родственников, чтобы свечку о здравии в церкви поставили. Так он как начал на меня матом ругаться, хулить церковь и священников. И тут же сразу прибежали «мучители», стали ему катетер засовывать, он орёт от боли. Всю ночь стонал, а сегодня утром умер…
Тут зашел врач для осмотра, и я попрощался с Сергеем Васильевичем, пообещав ему, что помолюсь о его здравии и обязательно поставлю свечку.
А мне снова нужно было ехать в Троице-Сергиеву Лавру по очень сложному житейскому вопросу, да и это ночное видение покоя не давало. И, как всегда, я поехал на такси к первой электричке, чтобы прибыть в Лавру как можно пораньше.
Помолившись преподобному Сергию в Троицком соборе, я прошёл под галерею Трапезного храма, где находятся приёмные кельи старцев. И не заю почему, но в этот раз я заглянул туда, где принимает архимандрит Кирилл и увидел, что там всего три или четыре женщины: одна упёрлась лбом в дверь кельи, а остальные сидят на лавочке (ночевали они здесь что ли). Но, видимо я попал в нужный час, так как уже буквально через три минуты за мной стояло человек восемь.
Дождавшись своей очереди и войдя в келью, отец Кирилл меня благословил и присел на стул. Я рассказал старцу о своей бытовой проблеме, повлиять на которую я просто не в силах, но я сделал всё, что мог. Он внимательно слушал, а потом спокойно так говорит:
– Ну, это ничего. Главное, что ты поборолся. Теперь отпусти всё на волю Божию.
И я рассказал о своём ночном видении. Отец Кирилл взял тут же лежащий молитвослов, полистал и нашёл в конце молитв на сон грядущим то место, где «Да воскреснет Бог», и говорит:
– Вот прочитай, что здесь написано, – показал он на красный текст перед этой молитвой. Я взял у него из рук молитвослов и стал читать:
– Таже целуй крест твой, и перекрести крестом место твое от главы до ног, такожде и от всех стран, глаголя молитву честному кресту.
– Вот. Перед тем как ложиться спать нужно поцеловать свой нательный крестик и им перекрестить свою кровать, или можно взять другой крест, вот такой, – и отец Кирилл показал на крест, который обычно лежит на аналое во время исповеди. – И читая молитву «Да воскреснет Бог» перекрести крестом комнату, в которой спишь на все четыре стороны. И тогда никто тебе не будет являться. А то ты ходишь там целый день по городу, собираешь всякий мусор и приносишь всё это домой.
Батюшка, встал со стула, благословил меня, и я пошёл к выходу.
– Ну, а когда проснёшься, – вдруг продолжил он, подходя к двери, – то перекрестись и скажи: «Боже, милостив буди мне грешному», и тогда уже вставай. Да, вот так. – улыбнулся старец, провожая меня.
Всё было как-то обыденно: я спрашивал – батюшка отвечал, дал наставление, обычное и простое. На душе у меня было спокойно и как будто я чемодан с кирпичами который нёс оставил в келье старца и теперь иду налегке.
В Лавре я всегда брал несколько просфор с собой. И в этот раз я тоже зашел в Трапезный храм, где за свечным ящиком можно было взять пару-тройку просфор. Я написал записку о здравии своих родственников в которую не забыл вписать болящего Сергия. И вторую записку о упокоении родных и близких. Подойдя к прилавку свечного ящика, я отдал записки и положил пожертвование. За всеми моими действиями подозрительно наблюдал исподлобья худощавый высокий монах, который стоял за прилавком.
– И ещё дайте мне, пожалуйста, просфор пять штучек.
Монах посмотрел на меня в упор сверлящим взглядом.
– Каких таких «штучек»? Ты знаешь, кто такие эти «штучки»? Это они ещё те «штучки»! Хе, «штучки» ему подавай, – завёлся он.
– Ну, а как надо сказать? Дайте мне, пожалуйста, пять просфор. Теперь правильно?
Монах дал мне просфоры, и раскладывая записки продолжал бормотать себе под нос, дёргая головой: «Ишь, «штучки» ему. Знаем мы все эти штучки…»
Кто-то из батюшек сказал нам, что, прочитав утренние молитвы после сна, обязательно нужно с особой молитвой вкушать кусочек просфоры с Крещенской водой, и только после этого садиться за стол завтракать. Причём со временем это настолько у меня вошло в привычку, что даже сейчас если я по какой-либо причине не съем утром до основной еды просфору, то на весь день остаётся чувство, как будто бы я что-то потерял или лишился «просвещения ума», а заодно «душевных и телесных сил». Поэтому утром я обязательно вкушаю кусочек просфоры – пол штучки.