Разящий клинок
Шрифт:
Король подался вперед, опершись на подлокотники трона.
— Неужели? — В его голосе прозвучали восторженные нотки.
Абблемон снова пожал плечами.
— Во-первых, святая церковь требует, чтобы я верил — это ведь один из ее основных догматов, и поверить в него гораздо проще, чем в ту же троицу.
От его изощренного богохульства присутствовавшие дамы покраснели.
— Во-вторых, де Вральи — безрассудный и опасный глупец, но не хвастун. Вернее, он хвастун, но ему не хватит воображения, чтобы придумать подобное. Более того, ваше величество, если вы учтете доклад заморского сенешаля, представленный вам не далее как сегодня утром...
Король отшатнулся, будто его ударили.
— Замолчи,
Придворные притихли. Дамы больше не улыбались, не говоря уже о смешках или хихиканье. Мужчины стерли ухмылки, лица их застыли. Все ждали, когда наконец упадет топор.
Трудно сказать, был король стар или молод. Одежду он предпочитал из черного бархата с вкраплениями золота: сережки, рукоять меча, кольцо с ониксом на пальце, пряжки на туфлях, стоившие по небольшой деревне каждая, — все было отлито из этого драгоценного металла. На его плечах лежало золотое ожерелье из соединенных между собой солнц. Кожа монарха отличалась белизной, а волосы — таким же невероятно золотистым цветом, как у де Вральи, что вполне логично, поскольку они приходились друг другу кузенами. Однако на этом их сходство заканчивалось. Среди присутствовавших в зале мужчин король не выделялся высоким ростом, скорее наоборот. Лишь немногие женщины, собравшиеся подле сосредоточения власти, были ниже его. Хорошо сложенный, он не особо утруждал себя тренировками с оружием, а худобой был больше обязан аскетической набожности, нежели времени, проведенному на ристалище. Правитель обладал привлекательной наружностью — трубадуры пели о нем как о красивейшем рыцаре королевства.
Как-то герцогиня де Савиньи сказала, что он красив, особенно если вы любите детей, но после этих слов больше при дворе не появлялась.
Король недолго насвистывал, затем повел плечами.
— Что ж, может, эти невероятные чудовища и существуют, — заметил он, посмотрел на Абблемона и, хихикнув, добавил: — А может, еще и ведьмы, творящие заклинания?
Жеребец едва заметно кивнул:
— Может быть, и существуют, как скажете.
Беседа возобновилась.
— Продолжай, — приказал король.
Сенешаль засмеялся.
— Нет, я не стану зачитывать его послание слово в слово. Скажу только, что состоялась великая битва, где они убили тысячи этих чудовищ, и теперь де Вральи называют первым воином короля Альбы.
Монарх потянул себя за бороду.
— Еще он утверждает, что королева Альбы — одна из прекраснейших женщин в мире, — продолжил Абблемон, пробежав взглядом по странице.
— Мог бы упомянуть об этом с самого начала, — оживился правитель. — Он прислал ее портрет?
— Они с королем счастливы в браке и являют собой пример для подражания. — Сенешаль посмотрел на своего господина, сжавшего кулак. — Будущей весной, после Великого поста, они устраивают грандиозный турнир в честь его победы...
— Ты глянь, каков бахвал! А она, полагаю, красива, как шлюха с сифилисом, и такая же верная. — Король посмотрел сверху вниз на Жеребца, уткнувшегося в бумаги едва ли не носом.
— Де Вральи заканчивает письмо заверениями в непоколебимой верности вашему величеству и в открытую заявляет о своем намерении захватить королевство для себя. И для вашей короны. — Сенешаль поднял голову, встретился взглядом с монархом и увидел, как его глаза вспыхнули едва ли не красным, будто освещенные неким внутренним светом. Обдумав последние слова, Абблемон осознал, что допустил ошибку. — Простите, ваше величество.
Ему не следовало упоминать при всем дворе, что де Вральи собирается захватить для короля Альбу.
Однако правитель был великолепным актером и с улыбкой потянулся.
— Может, леди Кларисса будет любезна и сыграет для нас, Абблемон?
Пятнадцатилетняя Кларисса — прекрасная, как дева Мария на картинках в часослове, — почти безукоризненно играла на псалтерии [15] . На голову ниже короля, исполненная тихого и целомудренного достоинства, она вызывала раздражение других придворных дам.
15
Псалтерий, псалтирь — общее название древних многострунных щипковых музыкальных инструментов семейства цитр.
— Королева запретила ей появляться в своих покоях, — прошептала графиня д’Англюлем, многозначительно посмотрев на кузину-видамессу [16] .
— Бедняжка выглядит так, будто ее недокармливают. — Видамесса наблюдала, как девушка проходит мимо, прижимая к груди свой инструмент. — Думаю, королева слишком жестока, — заметила она тоном, подразумевающим прямо противоположное.
— Я так не считаю, дорогая. Это создание ведет себя бесстыже, как уличная проститутка. — Графиня наклонилась ближе к своей кузине и что-то зашептала той на ухо.
16
Видамесса (муж. видам) — в феодальной Франции и Германии викарий или наместник епископа. Первоначально видамы занимали должность епископских экономов и управляющих имениями, но постепенно приобрели более самостоятельное положение и впоследствии, сохранив свой первоначальный титул, сделались наследственными владельцами и собственниками тех самых имений, которыми сперва лишь заведовали.
Видамесса умудрилась приподнять и без того выгнутые дугой брови. Ее носовой платок вылетел из рукава, словно им выстрелили из арбалета, и она тут же поднесла его к губам.
— О нет! — воскликнула она, судя по голосу, вполне удовлетворенная.
Если Кларисса де Сартрес что-то и слышала, то решила не терять достоинства. Ее простое платье из коричневой шерсти бесшумно скользило над черно-белым мраморным полом. Девушка склонила голову, пряча свои истинные чувства. Она носила замысловатую сетку для волос из шелка и бисера, украшенную жемчугом и парой полотняных рогов, поднимавшихся от линии роста темно-рыжих волос. Ее лицо прикрывала настолько плотная вуаль, что можно было разглядеть лишь его очертания, но не выражение, по крайней мере при свете свечей. Кларисса держала инструмент, как гордая мать держит свое дитя. Если первая фаворитка короля и знала о том, что другие дамы ее люто ненавидят, то виду не подавала.
Справедливости ради стоит отметить, что из всех женщин в огромном тронном зале, напоминавшем пещеру, Кларисса де Сартрес меньше всего походила на фаворитку монарха. В то время как наряды остальных дам и большинства мужчин пестрели, словно цветы на лугу, в своем платье девушка выглядела простой и невзрачной, как серая мышка. Если бы не затейливый головной убор и музыкальный инструмент, она бы с легкостью сошла за служанку какой-нибудь знатной особы — этот образ дополняли короткий полотняный фартук, надетый поверх платья, связка ключей и ножницы на поясе.
Толки и пересуды летели впереди нее, словно раздуваемый ветром огонь в сухом лесу.
Она подошла к основанию трона и сделала столь глубокий реверанс, что, казалось, она вот-вот упадет на пол. При этом поклон вышел безупречно грациозным — трудно было поверить, что такое вообще возможно.
— Ваше величество, — промолвила девушка.
Король одарил ее улыбкой, а его лицо цвета золота и слоновой кости оживилось.
— Кларисса! — воскликнул он. — Я тебя и не заметил.
— Это правда, ваше величество, я решила держаться в стороне.