Разящий клинок
Шрифт:
Улыбнулась ли она? Окружающие могли только гадать. Одни разглядели под ее вуалью жеманную улыбку, другие — самодовольную ухмылку, а некоторым показалось, что девушка чем-то встревожена.
— Могу ли я сыграть? — спросила она.
Улыбка короля стала еще теплее.
— Я живу ради этого, — заявил он.
Губы Абблемона тронула едва заметная усмешка.
Правитель дождался, когда польется музыка, и принялся наблюдать за придворными, слишком увлекшимися оживленной беседой — никто не слушал игру Клариссы, кроме него. Потом король обратился к своему сенешалю:
— Ты плохо поступил, Жеребец.
— Прошу прощения, ваше величество.
— Никто из нас не безупречен, но впредь внимательнее следи за своим языком.
Некоторое время монарх наблюдал за Клариссой, затем кивнул Абблемону.
— Когда она закончит, очисти зал, — велел он. — Не желаю ни с кем разговаривать. Я дал им подходящую мишень для их мерзких пересудов. Де Вральи что-то нужно?
Сенешаль наслаждался игрой девушки. Он любил музыку и чувствовал страсть, с которой Кларисса перебирала пальцами струны. По сравнению с ней другие придворные дамы выглядели полными дурами.
И даже он сам почувствовал себя дураком.
— Так, кое-что, ваше величество.
— Тогда созовем военный совет, но сперва пусть она играет.
Абблемон присутствовал на всех советах своего господина: военном, гражданском, казначейском и даже церковном. Фаворит короля служил хранителем его времени, а также был самым доверенным лицом.
Большинство собравшихся мужчин — даже закаленные в боях рыцари, вроде маршала де Рибомона — стремились узнать его мнение, прежде чем обращаться к монарху. Все советники облачились в доспехи, поскольку так было заведено в Галле и так гласил военный кодекс. Единственным исключением был сам король. Рибомон носил доспехи искусной работы с подвижными нагрудными пластинами, окаймленными бронзой, с накладками из золота, со стихами из Библии на кованом серебре. Танкред Гисарме, королевский управляющий и самый старший из собравшихся, был облачен в богато украшенную броню своей рыцарской гильдии. Закованный в зеленый металл с отделкой из чистого золота, он напоминал молодого дракона. Наручи и поножи Гисарме состояли из чешуек размером с кончик женского пальца, чередовавшихся рядами, из серебра, золота и медной бронзы. Стелкер, командир арбалетчиков, облачился в черные доспехи с золотыми письменами во славу Господа. Василий, отвечавший за оборонительные сооружения архитектор королевских замков, явился в нагруднике, соединенном с наспинником, и кольчуге. Вряд ли кто-то вызвал бы его на бой насмерть, поскольку он был простолюдином и к тому же чужеземцем, но военный кодекс предписывал и ему облачаться в броню. Сам же Абблемон предпочитал простой белый доспех из превосходного металла, без всяких этрусских украшений.
Хорошенько расспросив королевского фаворита и посчитав его мнение вполне приемлемым, мужчины почувствовали себя намного увереннее. Абблемон, верный своему слову, подробно изложил правителю суть дела — освоение северных пустошей Новой Земли.
— На севере у морейцев налажены торговые связи с пришедшими из-за Стены, — заявил купец.
Это был не просто купец, а крупный судовладелец, корабли которого составляли основу галлейского военно-морского флота. Ему принадлежало двадцать огромных бочкообразных когов [17] с высокими бортами и закругленными носовыми обводами, защищенных от капризов погоды и почти от всех, кроме наиболее мощных, морских орудий. Такие суда считались неприступными для Диких, обитавших в морских пучинах, столь же злобных и опасных, как их сухопутные сородичи. Его звали Оливер де Марш. Подобно Клариссе, он одевался весьма просто — дублет и шляпа из добротной черной шерсти, впрочем, как и чулки. Если кто и знал, что цена за столь качественную валяную шерсть составляла двадцать золотых леопардов за локоть, так только он сам и его портной.
17
Ког — средневековое одномачтовое палубное парусное судно с высокими бортами и мощным корпусом, оснащенное прямым парусом площадью 150-200 квадратных метров. Использовалось как основное торговое, а также военное судно союза ганзейских городов.
— Несмотря на церковный запрет на любые связи с Дикими, — продолжил де Марш, — у императора имеются чиновники, назначенные для взаимодействия с вождями пришедших из-за Стены, через которых он получает их лучшие товары: паутинный шелк, бобровый мех и мед Диких.
Королю тут же были предъявлены для оценки образцы вышеперечисленных товаров. Он попробовал мед и улыбнулся.
— Восхитительно.
— По всей видимости, в Новой Земле имеются запруды с этим веществом, вытекающим из огромных ульев чудовищных пчел размером с колибри, — заметил де Марш. — Говорят, этот мед обладает волшебными свойствами. — Он пожал плечами, будто отмахиваясь от подобных предрассудков. — Люди в Новой Земле суеверны, ваше величество. — Ледяное королевское молчание. Купец поклонился. — Я видел несколько таких пчел. И... — Он обвел взглядом присутствовавших. — Ирка.
Именно Абблемон предложил торговцу упомянуть об этом. Монарх, собиравшийся снова погрузить свою складную серебряную ложку в мед, поднял глаза и вопросительно изогнул брови.
— Правда видел? — уточнил он.
— Несомненно, ваше величество. И грифона или иное подобное крылатое порождение зла — далеко на юге над одним из внутренних морей, клянусь своей надеждой на царствие небесное, то была не птица. А бобровый...
Король провел по меху большим пальцем. Мех был мягким, как бархат, густым и на удивление теплым.
— Просто великолепен.
— Мы могли бы сами им торговать, — сказал де Марш. — Для императора эти вещи — всего лишь диковинки. А для нас...
Взгляд монарха скользнул к огромному свитку из кожи оленя или лани, тщательно выдубленному и с нарисованной на нем картой.
— Никогда прежде я не видел очертаний Новой Земли, — тихо заметил король. — Выходит, Альба расположена к западу от императора, а земли пришедших из-за Стены — на севере.
— По сути, Альбанское королевство является частью империи, — промолвил Абблемон.
— По сути, Галлейское королевство является частью Румской империи, — парировал король. — И нынешний император в Ливиаполисе из-за какого-то нелепого каприза истории претендует на роль моего сюзерена.
На самом деле этот каприз едва ли имел хоть какое-то отношение к нелепицам или истории — все присутствовавшие прекрасно знали, что притязания императора законны, хотя и только на бумаге, поскольку для претворения их в жизнь требовалась сильная армия, которой он не располагал. Из всех собравшихся лишь Абблемону дозволялось возражать королю, и то не без определенного риска. Правда, на этот раз сенешаль согласился со своим господином, что настало время Галле управлять другими и не позволять управлять собой. Поэтому, вместо того чтобы сказать, что, возможно, император не так уж и неправ в своих притязаниях, и напомнить королю о том, что его родной отец целовал сапоги императора и присягал ему на верность, Абблемон откинулся на спинку стула и заявил:
— Торговля с племенами к северу от Стены дала бы нам возможность облагать налогами новые товары, а также развивать торговлю с югом, что в свою очередь позволит нам... эм, как бы это выразиться... влиять на дикие выходки пришедших из-за Стены язычников.
— Обратить их в истинную веру?
«Если под истинной верой понимать готовность вести торговлю с королем Галле», — подумал Абблемон, но вслух произнес:
— Да, но сделать это с помощью наших священников и наших же солдат, а не патриарха и императора.