Разыскивается миллионер без вредных привычек
Шрифт:
— Спать ляжем?
— Не хочется.
Мы уселись на диване рядышком. Я достала ноутбук, который за ненужностью лежал всегда заряженным, включила первого Гарри Поттера. Что ещё детям смотреть можно, я не знала, а Поттер у меня был. Никитка крутился и вертелся.
— Может, что-то нужно?
— В туалет хочу, — признался он. — Писать на дороге было страшно.
Я мысленно ругнулась, припомнив няню.
— Туалет на улице.
— Прям на улице?
— Прям. Пойдём посвечу тебе дорогу.
Никитка был удивлён, но не шокирован. Помыл руки, выпил молока, свернулся рядышком
Я привычно встала очень рано — работа обязывает. Никитка проснулся со мной. Мы оба немного стеснялись, это выглядело даже забавно. Я налила ему чаю и подогрела мамины сырники.
— Я сейчас работать, а тебя давай домой провожу.
Он понуро кивнул, да и вообще разговор не очень клеился. Шагали молча. А потом он спросил, где я работаю. Не поверил сначала.
— Что, правда?
— Правда, — оскорбилась я.
— А можно с тобой?
Посмотрела на часы — до школы время ещё есть, если каникулы не начались ещё. Тем более их дом, мимо которого мы прошли выглядел мирно, ребёнка там явно не хватились. И пошли собирать моих собак, все семь штук. Хозяева при виде Никитки не удивились, им было абсолютно все равно.
— Дай мне поводок, — попросил он. Я выделила ему поводок Ириски. — Эй, это не собака даже!
Я засмеялась и выделила ему ещё и Роджера. Зато с этим следопытом не потеряться. Ребёнок в восторге, ребёнок в восторге. Идеально! Я сижу в тенечке, а Никитка носится по заросшему стадиону, собаки за ним. Кидает палку — приносят. Ну, кроме Наполеона и Ириски, те привычно со мной рядом.
— Пора возвращать собак! — крикнула я.
— Ну вот… если так, я каждый день согласен рано вставать.
Мы развели питомцев по домам. Остановились неловко на подъездной дорожке.
— Тебе в школу?
— Да…
— Тогда пока.
Уходить не хочется, раздумываю, стоит ли войти в дом? Проверить, как няня там. Ей ещё ребёнка в школу отвозить. Или не вмешиваться?
— Настя…я тебя ещё ночью попросить хотел, только боялся. У меня последний звонок сегодня. Все с мамами и папа и будут. Я хотел папе сказать, но ему же по работе надо… Ты может сходишь со мной?
У меня буквально перехватило судорогой сердце. Смотрю на него — маленький большой ребёнок. И стесняется, и переживает, что отвечу. Помню, как волновалась в детстве на утренниках, придут мои или нет. Потом конечно отпустило… Наверное, в восемь лет это все ещё безумно важно. Я кивнула. Вошли в дом, даже не заперто было. Никитка умывался, я разглядывала бардак на кухне, и все ожидала, явится ли няня. Не явилась. Спит, что ли? И не подумаю тарелки мыть. Пусть сама моет.
Тарелки я мыть не стала. Сбегала к Тане. Таня была против, но я все же принарядилась прибегнув к хозяйскому гардеробу и даже чутка подкрасилась, дабы не ударить в грязь лицом. Никитка явился уже отмытый дочиста, в костюме тройке, белоснежной рубашке, с галстуком. Я чуть не прослезилась от умиления — ещё один идеальный мужчина растёт! Мы написали записку и прикрепили её к холодильнику, вдруг няня все же проснётся.
Шли на остановку. Я держала за руку этого красивого и серьёзного мальчика, и думала, что вполне могла бы быть его матерью по возрасту —
— А я ни разу не автобусе не ездил, — доверительно сказал Никитка.
— Бедный ребёнок, — вырвалось у меня.
На сам автобус он взирал с восторгом. Все две остановки не отлипал от окна, словно не видел всего этого из папиного БМВ. Выходил с явным сожалением.
— Ещё на метро хочу.
Я улыбнулась и потрепала его по макушке. Классный руководитель уже собирал детей, я представилась другом семьи и вручила Никите букет, который мы купили в магазинчике напротив.
— Ты самый красивый мальчик в этой школе, — Никита насупился, а я рассмеялась: — да не бойся, не слышит никто.
Глава 13. Тем временем…
Тем самым временем, совсем близко, в большой Покровке страдала Таня. Раньше, она работала няней. С девятнадцати лет уже. Иногда задерживалась в семье на пару месяцев, иногда на пару лет. Она была на хорошем счету — Таню буквально передавали из рук в руки. Но то раньше. Сейчас она работала не няней. Мамой.
В первый раз так… Раньше она приходила в восемь, уходила в шесть, круг её обязанностей был строго определён. А теперь… иногда казалось, что они с Тотошкой одни в этом мире. И что это правильно. Ни к одному живому существу Таня ещё не привязывалась так сильно, яростно даже.
Тотошка засыпал. Имел привычку вскакивать чуть не в пять, носиться по дому с топотом, тащить на улицу, гоняться за голубями, бросать камушки в лужи. Иногда, если погода была хорошая, Таня доходила с ним до самой речки, вот уж тогда Тотошка был в восторге. А сейчас… четырнадцать дней осталось… и сопит лежит рядышком. Пока не уснёт, не отпустит. И прядку Таниных волос в кулаке держит, как гарантию того, что не убежит глупая нянька.
Вроде уснул. Таня тихонько высвободила волосы из маленького кулачка. Полежала бы рядом, да дел ещё куча… Но Тотошка распахнул глаза.
— Мама.
— Таня, — попросила она. И по слогам повторила: — Та-ня.
— Мама, — упрямо повторил мальчик.
И снова за прядку схватился, чтобы не ушла. Таня прилегла рядом, обняла своего детёныша. Чужого, точнее, но сердцу разве прикажешь??? Оно совсем слушать доводов разума не хотело. Дыхание ребёнка выровнилось, кулачок разжался. Встать нужно сейчас, а слезы на глазах, и ещё бы вот пять минут… Но пять минут чужого ребёнка своим не сделают, только измучают.
И постоянно ощущение, что пора прощаться, хотя две недели впереди ещё. И Настька со всеми её проблемами тоже сразу в сторону отошла. И не понимает, как Тане хреново сейчас. Но хотя бы делает вид.
Время только девять утра, Тотошка уже уснул. Теперь можно немножко о себе подумать, если бы думалось. Хотя бы в душ сходить. Приготовить обед. Поплакать. И как на все время найти? В душ Таня успела. А обед и слезы решила совместить. Так и стояла — хлюпала носом и суп готовила, с мелкими дорогими макаронами. Тотошка нравится. Иногда слезинка срывалась и расплывалась каплей на тёмной столешнице, тогда Таня размазывала её пальцем, и продолжала дальше чистить морковку, глубоко уйдя в свои нелёгкие мысли.