Рецепт Екатерины Медичи
Шрифт:
Да ничьей злой воли, кроме ее собственной, в этом не было!
В тот день, когда Марика получила и прочитала, поняв каждое слово, письмо дядюшки, она едва дождалась утра…
Вот она прибегает на Лютцовштрассе за полчаса до начала рабочего дня, уверенная, что еще и двери министерства заперты. Но охранник сообщает, что она далеко не первая ласточка — фон Трот и его секретарша пришли час назад.
Марика с трудом сдерживается, чтобы не чертыхнуться. Она так надеялась появиться раньше бдительной Гундель и перехватить Адама фон Трота! Ведь это ее единственный подход к Хорстеру, которого нужно предупредить о том, что Пауль Шаттен ведет
Марика «применяется» очень просто. Сбрасывает в своем кабинете плащ, вешает на крюк шляпку, с некоторой дрожью вспоминая тот день, когда тут болталось безумно-зеленое произведение мадам Роз, поправляет волосы, после некоторых усилий достает кое-что из стенного шкафа и поднимается на третий этаж. Без стука входит в приемную. Гундель, которая как раз выбирается из-за своего стола, замирает в полусогнутом виде. Она явно растерялась. Она не ожидала увидеть Марику в такую рань, это раз, и второе — она не ожидала увидеть Марику с таким воинственным выражением на лице.
— Доброе утро, фрейлейн Ширер. Пожалуйста, срочно доложите герру фон Троту, что я прошу принять меня.
— Сожалею, фрейлейн Вяземски, — растерянно бормочет Гундель, — но герр фон Трот вряд ли сможет принять вас. Он только что вызвал меня для диктовки срочного письма, а через пятнадцать минут он должен быть у бригадефюрера Шталера…
— Скажите ему, — перебивает ее Марика, — что дело связано с материалами из красной папки.
И в доказательство своих слов она показывает Гундель папку, которую с некоторым трудом разыскала в своем шкафу. Она в самом деле красная. Другое дело, что в ней лежит размеченная стрелочками противопожарная инструкция: где находятся запасные выходы, пожарные щиты и всякое такое. Но Гундель совершенно не обязательно знать подробности. Довольно с нее, что папка и в самом деле красная.
Гундель пожимает плечами и входит в кабинет фон Трота. До Марики доносится сдержанный гул голосов, потом Гундель снова появляется на пороге:
— Он просит вас войти.
Вид у нее оскорбленный. Да Бог с ней, с Гундель!
Марика влетает в кабинет и как можно плотнее закрывает за собой дверь.
Фон Трот стоит у окна и смотрит на нее как-то странно.
— Ну? В чем дело?
Вот так, ни здравствуйте, ни до свидания. Впрочем, говорить «до свидания» преждевременно.
— Герр фон Трот, — решительно начинает Марика речь, которую заранее обдумала. — В этой красной папке просто инструкция противопожарной безопасности — извините, я воспользовалась тем же предлогом, под которым к вам однажды попала Лоттхен Керстен. В тот день вы сообщили ей, что погиб Вернер Фест.
— Она вам так сказала? — надменно вскидывает брови фон Трот.
— Она ровно ничего не говорила мне. Просто я случайно нашла вот эту фотографию…
Марика достает из кармана жакетика обгорелый снимок и видит, как у фон Трота вздрагивает рука.
— Думаю, Рудгер Вольфганг Хорстер рассказывал вам о том, как именно погиб Вернер Фест, — торопливо говорит она, не давая фон Троту времени спрятаться за какую-нибудь удобную ложь, из которой ему потом будет трудно выбраться. — Думаю, он рассказывал вам и то, что там мы были фактически вместе. И в компании с профессором Торнбергом. Ваше мнение о Торнберге мне известно. Я тоже считаю его сложным и даже страшным человеком. Однако его сложность и опасность не мешают ему быть очень
Фон Трот вскидывает брови:
— Ну и что? Какое отношение то, что вы говорите, имеет ко мне?
Странно. Может быть, он не знает Пауля? Не знает, что Пауль связан с Хорстером? Может быть, и сам Хорстер не знает Пауля?
Нет, что за бред! Они не могут не знать друг друга!
— Вчера вы упоминали об экзекуции, которой был подвергнут ваш друг Хорстер, — быстро говорит Марика. — Вам известно, что Пауль Шаттен тоже был в числе приговоренных к наказанию?
— Да, и что из того? — холодно произносит фон Трот.
— Вы не обратили внимания на мои слова, — дерзко продолжает Марика. — Пауль Шаттен был в числе приговоренных к избиению, но не был избит. Его любовник Теофил Торнберг выкупил его за очень крупную сумму. Однако Пауль скрывает это и выставляет себя жертвой экзекуции. Я знаю точно. Почему он лжет? Вы не думаете, что Хорстера, который в самом деле пострадал (вы сами говорили, что его тело — сплошной шрам!), может заинтересовать этот вопрос?
Мгновение фон Трот стоит опустив глаза. Потом вскидывает их и смотрит на Марику с довольно ехидной улыбкой:
— Вы что, ищете предлог для того, чтобы я устроил вам встречу с Рудгером?
— Что?! — не веря ушам, бормочет Марика.
— Что слышали, — пожимает плечами фон Трот. — Другого объяснения тому бреду, который вы тут наплели, я не подберу. Ну хорошо, я всегда трепетно отношусь к увлечениям молодых девушек моими друзьями и покровительствую им.
Пауза. Пауза, во время которой в голове Марики мелькают два имени: Лотта и Вернер.
— Если вам так хочется, я устрою вам встречу с Рудгером Хорстером… тем паче что он и сам мечтает о ней. Вы взаимно произвели друг на друга очень сильное впечатление. Сегодня во второй половине дня к вам придет фрейлейн Ширер и передаст приказ поехать на моей машине в имперское управление гражданской авиации. Вам придется передать кое-какие документы герру Хорстеру, сотруднику группы заграничной прессы этого управления. Поскольку водитель мне срочно понадобится, ждать он вас не будет. Вы вольны сами распоряжаться своим временем. Вы все поняли?
Марика молчит и смотрит на фон Тротта во все глаза. Кто сейчас перед ней, тщательно конспирирующийся связной или просто интеллигентный сводник?
Ладно, не все ли равно? Главное, что она сегодня встретится с Хорстером и сможет рассказать ему о своих опасениях, о Торнберге… и, наверное, о закодированной записке профессора, которую он не получил по ее, Марики, вине.
Или лучше промолчать о шифровке? Хорошо же будет выглядеть в его глазах Марика, своровавшая у мертвого Вернера письмо, которое, должно быть, стоило ему жизни! Да Хорстеру на нее и смотреть-то противно будет!
Нет, она ничего не скажет.
Или все же сказать?
Нет, ни за что!
Девушка терзается этими сомнениями и за рабочим столом, и перед полками архива, и в фотолаборатории, где реставрируют некоторые испорченные временем снимки, и в столовой, бездумно стоя перед меню, хотя выбор блюд на диво однообразен, скуден и не меняется из недели в неделю.
Понедельник — красная капуста с мясным соусом.
Вторник — день без мяса. Треска в горчичном соусе.
Среда — пирожки с рыбой каменной.