Реки не умирают. Возраст земли
Шрифт:
— Иди, Валентин, отдохни перед боем.
— Какой тут сон! Скорей бы рассветало.
— У меня завтра тоже нелегкий день, — добавила она и пошла к своим девчатам, еще не знавшим не только поздней, но и первой заоблачной любви.
9
Утро 20 августа 1944-года.
Оно тяжело вставало, по-солдатски разгибаясь в полный рост, над затянутым туманцем, седым Днестром, над спящими в тени тираспольских садов траншеями, над зубчатой стеной угрюмой Бендерской крепости, над темной конусообразной высотой «150» — «Суворовой
Но вот белое августовское солнце уже высветило сторону противника до последнего деревца на кряжистом увале, до самой малой делянки виноградника на ближнем косогоре. Низовой ветерок смахнул с лица земли ночную испарину. Небо засияло пронзительной голубизной прощальных дней лета. И на душе сделалось так же ясно, свежо, прохладно, как и в природе.
Полина стояла около землянки, наслаждаясь утренним покоем в мире. Вдруг плеснулось где-то за лесом отдаленное «ура». Потом еще, за окрестными садами. Еще — совсем близко. Громкое «ура» перекатывалось из края в край, словно на параде, встречные волны эха сшибались над всем плацдармом, не утихая. Одно «ура» — и ничего больше, как в суворовские времена перед штыковой смертельной схваткой. И ни единого выстрела с немецкой стороны: немцы, ошеломленные происходящим, наконец-то с опозданием поняли, что наступает час решающего сражения.
Полина догадалась, что это во всех полках зачитывают обращение Военного совета Третьего Украинского фронта.
Когда заключительное эхо погасло за рекой, установилась иная, напряженная тишина вокруг. На командных и наблюдательных пунктах — от фронтового до полковых — часы, сверенные накануне, синхронно отсчитывали последние минуты. Не поддаваясь нетерпению людей, часовые стрелки слишком медленно приближались к цифре восемь.
И разом, с шумом рассекая упругий, застоявшийся воздух, жар-птицами взмыли к небу сигнальные ракеты. И качнулась, уходя из-под ног, земля. И ударили наперебой дивизионы PC, а за ними тысячи пушек, гаубиц, минометов... Полина торопливо оглянулась: ее девушки выбегали из землянки, проспав самое начало.
В первые секунды еще различались залпы отдельных :батарей, но потом все соединилось в монолитный гул вулканической силы — говорить стало невозможно. Били орудия всех калибров. И сам командующий артиллерией фронта генерал Неделин вряд ли мог сейчас сказать, где тут звонкие подголоски сорокапятки, где голосистые трехдюймовки, а где басы шестидюймовок. Обвальный грохот был невыносимым.
Ольга показала в небо: там плыли, косо перечеркивая большое солнце, длинные вереницы штурмовиков и бомбардировщиков. Но плыли они бесшумно, точно планеры, скользящие по воздушному течению. И бомбовых ударов никто не слышал, хотя самолеты бомбили рядом. Левее Бендер высоко вздымались тучи мельчайшей пыли: она не успевала оседать и, ширясь, охватывала весь запад.
Полина посмотрела на землю, сплошь усеянную яблоками, грушами, ранетками, орехами. (Богачев оказался прав — золотой падалицы сколько угодно, да собирать некому.) Совсем недавно такие грузные, сады налегке раскачивались от буйного наката взрывных волн, которые то немного ослабевали, когда стреляли, как видно, из-за леса, то девятым валом обрушивались на яблони, когда пушки били невдалеке.
Шел второй час
На сто пятой минуте пушечная канонада оборвалась. Но тут же, как мощный аккорд, заключающий орудийную фугу, слитно загремели гвардейские минометы...
Артиллерия сказала свое веское слово. Настал черед пехоты. Кому довелось видеть, как она вымахивает из траншей за огневым валом, тот до конца жизни не забудет этой святой минуты. Полина представила себе общую атаку на всем плацдарме и опять прислушалась: только частые всплески ружейной пальбы да сухой треск ручных гранат. Потом и это все отдалилось. Теперь пушки стреляли, казалось, вяло. Зато самолеты непрерывно гудели над лесом: натужно — те, что в строю шли на бомбежку, и заливисто, весело — что возвращались за Днестр врассыпную.
Раненых еще не было. Полина строила всякие догадки: или дивизия до сих пор находится во втором эшелоне и командир корпуса Шкодунович ждет удобного момента, чтобы ввести ее в прорыв; или немцы уже выбиты из траншей в чистое поле, и тогда скоро надо будет собираться в путь... Поодаль грохнуло несколько снарядов. «Бендерские», — безошибочно отметила для себя Полина. Да, Бендеры ожили. Занимая выгодное положение на правом фланге наступающих, бендерская артгруппа немцев усилила фланкирующий огонь. «Видно, тут, у нас, дело может затянуться», — огорчилась она за генерала Шкодуновича.
Полина знала, что в первые часы наступления, когда солдаты атакуют одну траншею за другой, больше всего потерь. Как ни старательно вспашет землю артиллерия, как ни щедро забросает ее бомбами авиация, но все же именно матушке-пехоте всякий раз приходится, ломать отчаянное сопротивление врага, чтобы полностью расчистить дорогу танкам. Это уже потом, на оперативном просторе, танки и пехота поменяются ролями. А сейчас все надежды на царицу полей.
Раненых привезли поздно вечером. И с этого часа Полина потеряла счет времени.
По числу, а главное, по характеру ранений она убеждалась в том, что на поле боя доходит до рукопашной. Никто в войсковом тылу, кроме медиков, не чувствует так остро, почти физически, весь драматизм происходящего. Верно заметил Богачев: военным хирургам достается самая горечь победы.
Командир санбата прислал в помощь Карташевой еще трех сестер, молодого врача Афанасьева, который и сообщил, что весь батальон прибудет на КП завтра утром. Афанасьеву отвели соседнюю землянку — ее только что освободили офицеры штаба, выехавшие на передний край. Полине стало полегче, хотя раненые все прибывали.
Пожилой, лет пятидесяти, старшина был ранен осколком в правую руку. Когда Полина, осмотрев рану, стала перевязывать, он сделал усилие над собой и улыбнулся.
— Не узнаете, товарищ капитан?
— Разве мы встречались раньше?
— Не помните?.. Оно, конечно, сколько нашего брата проходит через ваши рученьки. А я помню, как сейчас, тот Аульский плацдарм у самого Днепродзержинска. Вы еще отпаивали меня молоком, раздобытым у хозяйки... Видите, выжил, вернулся в дивизию. Легкая у вас рука, товарищ капитан, дай вам бог здоровья.