Репетитор
Шрифт:
В глазах человечка снова мелькнул страх.
– Ляля мне никогда не простит, если со мной что-нибудь случится! Хорошо еще, что сейчас она гостит у сестры в Эйлате. Я, конечно же, уже сегодня доложу обо всем уважаемому Виктору Юрьевичу.
Он обернулся, выходя.
– И, пожалуйста, простите меня. Как говорят в моей родной Одессе: «От страха не только глаза становятся больше, но и ноги длиннее».
8
После ухода Пастернака, приветливая негритянка вызвала нам такси и вскоре мы снова очутились в пансионе возле Хлодвигплац. Первым делом я осмотрел свой трофей. Беретта девяносто второй серии – самозарядный пистолет, отличающийся высоким качеством и надежностью. Хорошо продуманные форма и угол
Сашка, преодолев естественную робость, пошла в кафе, чтобы купить там, чего-нибудь пожевать. Я, тем временем, переоделся и сложил в пакет одежду и обувь, в которой был с утра. Потом разобрал и тщательно вычистил пистолет. Сашка принесла несколько пирожных с кремом и кофе. Она быстро сервировала журнальный столик, и мы поели. Я, конечно, предпочел бы пару бутербродов, но глупо слишком многого требовать от женщин. Сладкоежки! Все это время девушка практически молчала. Я тоже не видел необходимости обсуждать случившееся.
Однако, анализируя имеющуюся в моем распоряжении информацию, я постепенно по кусочкам складывал мозаику. Кое-какие факты указывали в определенную сторону, но они были такими незначительными… Слишком многого я еще не знал. Мне не были известны причины исчезновения Никаси. Было ли это похищение или избалованная девица решила устроить инсценировку? А может, Никася просто задолжала наркодилеру. Тогда кто старается помешать ее найти? Албанская мафия? Вряд ли. Ведь в Москве на нас напали не албанцы. Скорее всего, приказы поступают сюда из России, а не наоборот. От загадочного волка, который иногда забредает в дома к людям? Я очень надеялся, что после разговора с Хичкоком многое станет понятным. Если Никася действительно там, то поручение Габора будет выполнено. Мы навестим Сашкиного отца и вернемся в Москву. Я получу деньги, и Михаил сможет начать лечение своей дочери. Благополучный конец этого чисто семейного дела сейчас казался таким близким. Как говорится: «а счастье было так возможно! И так возможно и вот так!» Но каким-то шестым чувством я понимал, что все только начинается.
Конечно, я мог опоздать. Сбежавший албанец, разумеется, уже предупредил о том, что отчет Кроо попал в мои руки. Значит, они постараются спрятать Никасю в другом месте. Нам следовало спешить, поэтому после скромного обеда, мы отправились в сторону реки, захватив с собой пакет с моей одеждой. Я больше не стал предлагать Сашке остаться в пансионе. Все равно она бы ни за что не согласилась. Дойдя до набережной Агриппины, я, улучив момент, тихонько бросил в воду пакет, в который для веса положил, подобранный по дороге камень. С глухим бульканьем одежда и кроссовки со следами боя на Тойтоненштрассе навеки исчезли в глубине Рейна. Теперь следовало подумать о средстве передвижения. Через полчаса в нашем распоряжении был БМВ неброского серого цвета, арендованный на три дня в небольшой фирме проката автомобилей. Я помнил по прежним своим посещениям Кельна, что в этой фирме не очень строго следили за соблюдением формальностей. Правда, их услуги стоили немного дороже.
– Давай договоримся сразу, Александра, – начал я, пока мы ехали по запруженным транспортом улицам города в сторону университета. – Когда будем на месте, я схожу на разведку, а ты будешь терпеливо ждать меня в машине.
Девушка посмотрела на меня своими серыми глазами и отрицательно покачала головой.
– Нет, Сережа. Я одна боюсь.
– Нечего бояться, Казанова! Где твой боевой дух?
Сашка усмехнулась.
– Если честно, я и с тобой-то боюсь, а без тебя и подавно.
Она нежно провела кончиками пальцев по моей руке.
– Знаешь, Сережа, я о таких людях, как ты, только в книжках читала. Думала, когда малолеткой была, вот бы мне такого парня. Чтобы никого не боялся. Любого бы сломал… А теперь вижу, как это страшно и грязно… Смерть, кровь…
Девушка замолчала, задумчиво глядя перед собой. Такой я ее еще не видел. Вместо разухабистой и недалекой Казановы, рядом со мной сидел другой человек – понимающий, тонко чувствующий и очень добрый. Раньше Сашка была большим, невоспитанным ребенком, но за последние дни она здорово повзрослела. Почему-то на память пришли слова Стивена Кинга: «Если быть ребенком – это значит учиться жить, то становиться взрослым – это значит – учиться умирать».
– Ладно, куда ж тебя денешь, – вздохнул я. – Пойдешь со мной. Только держись сзади. Не путайся под ногами и громко не матерись с перепугу!
Пользуясь тем, что, в этот момент, я остановился у светофора, Сашка потянулась ко мне и поцеловала в щеку. Потом откинулась на спинку сиденья и засмеялась, как прежде – весело и беззаботно.
– Ура! Товарищ командир разрешил! Будем везде с ним вдвоем, как шерочка с машерочкой, ходить!
Я подхватил ее легкомысленный тон:
– Тихо, партизанка Булкина! Немцы кругом!
Замок местного наркобарона представлял собой большой трехэтажный дом, скрытый от нескромных взглядов прохожих, густыми зарослями кустарника и раскидистыми кронами магнолий. Я проехал мимо рассадника порока и припарковал БМВ на стоянке у женской больницы. В это время площадка была заполнена машинами посетителей. Вокруг царила обычная суета, и я надеялся, что на нас никто не обратит внимания.
Мы прошли вдоль тенистой улицы до участка Хичкока. После перестрелки на Тойтоненштрассе, я решил быть более осторожным, поэтому сразу врываться в преступное логово не стал. Сначала мы погуляли по округе и, не заметив ничего подозрительного, вернулись к интересующему нас дому. Был уже третий час пополудни. Солнце жгло немилосердно. Все живое попряталось, ища спасения от нестерпимого зноя. На улице, названной в честь знаменитого немецкого микробиолога, открывшего бациллу сибирской язвы, холерный вибрион и туберкулезную палочку, не было видно ни единой души.
Мы свернули с тротуара на дорожку, ведущую к дому наркодилера. Я осторожно открыл чугунную калитку и вступил на вражескую территорию. Сашка следовала за мной, настороженно оглядываясь. Во владениях Хичкока царил мир и покой. Над кустами, покрытыми яркими цветами, деловито жужжали букашки. В тени дерева, на тропинке, уходящей за дом, спал толстый полосатый кот. Слева от входа в дом у открытого гаража стоял большой дорогой внедорожник – «Порше Кайенн».
Мы обошли вокруг дома. Несмотря на жару, все окна были закрыты. Однако задняя дверь оказалась не запертой. Я вынул пистолет и осторожно вошел. Сашка за мной следом. За дверью начинался узкий прохладный коридорчик, который привел нас в просторный холл. Помещение было обставлено легкой светлой мебелью. Везде царил порядок. Я не слышал ни одного звука все то время, пока мы перемещались по дому. Похоже было, что центр наркоторговли опустел. Мы опоздали.
– Сережа, я хочу пить, – вдруг прошептала у меня за спиной Сашка.
– Пойдем, поищем кухню, – предложил я, пряча оружие. – Потом продолжим нашу экскурсию.
В поисках освежающих напитков мы быстро прошли по первому этажу и вскоре нашли кухню. Сашка подошла к холодильнику, открыла дверцу и, вскрикнув, отшатнулась. Я мгновенно оттащил ее прочь.
– Что там?
– Сам посмотри, – едва выговорила непослушными губами девушка.
Я заглянул внутрь. На меня тусклыми неживыми глазами смотрела голова какого-то мужчины. Голова лежала на широком блюде, полном крови, натекшей из разрубленной шеи. Лицо было знакомым. Я узнал сбежавшего от меня албанца, третьего участника банды. Так вот куда он так спешил! К Хичкоку. А здесь его ждала страшная смерть. Я повернулся к Сашке и показал на бутылки с пивом, стоящие на полочке в дверце.