Решающий шаг
Шрифт:
Глава седьмая
Трудное лето и часть осени семнадцатого года Артык прожил в ауле у дяди, помогая ему в хозяйстве. Жизнь дейхан, их невзгоды и горести снова окружали его. Часто бывал он в своем ауле, присматривался к знакомым людям, слушал разговоры и недоумевал: говорят о свободе, но где она? Где ее свет? В чем разница между настоящим и прошлым дейханина?
Хотя царь и был свергнут, государственные учреждения остались в руках прежних чиновников, а в аулах по-прежнему хозяйничали старшины, волостные, баи. Дейхане не видели большой разницы между царским правительством и правительством Керенского. Изменились лишь некоторые названия: начальник уезда стал называться уездным комиссаром, но управлял он с помощью все тех же людей. И налоги в аулах, вероятно, собирались бы так же, как при царе, только нечего было взять у дейханина — год был голодный.
Годами разоряемые, голодные дейхане собирались толпами и в поисках пропитания бродили из аула в аул. Некоторые шли в город, стояли в очередях за хлебом, брались за любое дело. Иные, отчаявшись, вооружались дедовскими кривыми саблями или просто палками и принимались за грабеж. Те, кому иногда удавалось ночью вскрыть байскую яму с зерном, обеспечивали себя хлебом на некоторое время, но при неудаче они платились головой. Были и такие, что нападали на почту.
В городе росло число спекулянтов и контрабандистов. Люди, привыкшие добывать деньги легко, ничего не делая, искали новых способов наживы. В Теджене, как и в других городах Закаспия, вскоре после Февральской революции начали создаваться кооперативы. Нашлись ловкачи, которые заглазно записывали в кооперативы неграмотное население аулов, получали по книжкам продовольствие, мануфактуру, обувь. Дейхане голодали, а жулики и спекулянты наживались на продаже продовольствия и товаров, получаемых через кооперативы по твердым ценам.
Однажды друг Артыка, Черкез, пришел в Теджен и попал в кооператив как раз в тот момент, когда Куллы-хан и Ташлы-толмач, не поделив чьих-то книжек, ссорились, как собаки из-за кости.
— Тебе мало дейхан своего аула, — кричал переводчик, — ты записал на себя и моих? Вычеркни их!
Писарь протестовал:
— Какие это твои дейхане? Рабов теперь нет. Кого хочу, того и записываю. У себя вычеркивай!
— Ты же с Кяля, а лезешь к «Бекам»!
— Мне нужны живые души для книжек, понимаешь? А какого они будут роду-племени, мне дела нет. А ну, вычеркни «Беков» из его списка! — крикнул Куллыхан председателю кооператива.
— Нет, он не вычеркнет!
— Ты, усы — крысиный хвост, не очень-то зазнавайся!
— Я тебе, хромая собака!..
Ташлы и Куллыхан с кулаками бросились друг на друга. С полок со звоном полетели бутылки. Стоявший на улице напротив кооператива милиционер засвистел. Тут подоспел Бабахан и стал разнимать их. Писарь через голову старшины успел еще раз хватить кулаком своего противника. С трудом поняв, из-за чего началась ссора, Бабахан заговорил укоризненно:
— Тьфу, что за люди! А еще считают себя учеными. Вам нужны имена людей? Берите в руки карандаши. Я найду для каждого столько, что и со счета собьетесь, Не хватит имен аульных дейхан, — можно записать скотоводов в песках.
Черкез, наблюдавший ссору со стороны, покачал головой:
— Видно вот о таких и говорят: «Пахарь отказался от джугары, а воробьи не поделят ее».
Бабахан грозно посмотрел на него:
— А ты что понимаешь в этих делах? Ну-ка проваливай отсюда!
От Черкеза о проделках городских кооператоров узнал весь аул.
Жар знойного лета уже спадал, веяло дыханием осени. Летучий караван облаков, не показывавшихся с самой весны, медленно проплывал в ясном небе, по земле бежали густые тени. Легкий ветерок доносил в аул запах гребенчука, дикой акации и полыни. На месте обычных сборищ расположилась группа дейхан. Лежа на боку, они чертили пальцем пыльную землю и с задумчивым видом вели неторопливую беседу.
— Так, значит, Черкез-ага... Говоришь, начали отпускать и для нас продукты, да только расходятся они по рукам городских узкоштанников?
— И я слышал. Говорят, выдают будто такие маленькие книжечки, и по ним можно брать в лавке и хлеб, и сахар, и чай — как молоко у коровы.
— Да, а вот как добыть эти книжечки, если из-за них Куллыхан и Тошлы-толмач горло друг другу рвут?
— Такая уж у дейханина доля сиротская. Всяк его обжулит, обманет, а жаловаться не смей.
— Выходит, от этой ревлиюсы тоже добра не жди.
— А сколько наобещали! Я слышал, на одной сходке в городе, один из этих, в узких штанах, говорил: правительство уберет старшин и волостных, даст права народу, уравняет богатых и бедных...
— Э, что там говорить! Новое правительство, видать, тоже баи купили.
Черкез вмешался в разговор:
— Наши отцы не знали нерешительности и страха. Например, они говорили: «Это не кибитка! Разрушим ее и поставим шалаш. Хоть шалаш—да новый!» Так и мы можем сказать: «Это не жизнь. Если нельзя ее исправить, надо разрушить!» Будем ждать, пока о нас кто-то позаботится, все с голоду помрем». Недаром говорят: «Чем спать, лучше стрелять». Надо покончить с чиновниками, пока они не покончили с нами!
Артык подхватил слова Черкеза:
— Вот это правильные слова! Надо опять напасть на правителей!
Некоторые невнятно проговорили: «Да, так бы и надо сделать». Но большинство дейхан молчало. Они еще помнили неудачу прошлогоднего восстания.
На следующий день Артык с утра направился к старшине Бабахану.
Бабахан по одному только виду Артыка почувствовал, что пришел он не просить, а требовать, может быть — мстить. Но за что? За своего гнедого? Или за то, что его держали шесть месяцев в тюрьме? И старшина решил обезоружить Артыка своей обходительностью. Не успел Артык сесть, как перед ним уже стоял чай, сахар и сладости.
— Артык, поздравляю тебя, братец! — начал Бабахан, и на лице его появилась самая любезная улыбка, какою он не часто встречал гостей.—Говорят: лучше поздно, чем никогда. Хоть минуло немало дней с тех пор, как ты вернулся, свидеться нам не пришлось. Все думал — надо сходить, поздравить, поговорить о житье-бытье, но — будь проклята эта служба! — забот много. Оторваться никак не могу. Когда я увидел, что тебя отправляют в тюрьму, у меня сердце упало. По правде говоря, не надеялся, что ты вернешься... Да, слышал, что ты женился. Было у тебя два глаза — стало четыре! Одним словом, хан мой, ты настоящий волк — выхватил невесту у Халназар-бая из-под самого носа!
Артык по бегающим глазам Бабахана понял, что все это — сплошное лицемерие, что старшина считает его простодушным малым, которого легко расположить к себе. Но вскоре Бабахан заметил, что Артыка не обманешь. Поэтому он решил подойти с другого конца.
— Артык, ты, хан мой, натерпелся мучений. Да зачтутся они тебе на том свете! Ты женился — и, конечно, поизрасходовался. Тебе нужна помощь. В чем ты нуждаешься? Говори без стеснений. У Бабахана найдется чем помочь. Я уже заранее приготовил для твоего свадебного тоя двух баранов да вьюк пшеницы. А помимо этого — что захочешь...