Решающий шаг
Шрифт:
И Халназар послал сватов в одну из состоятельных ангатских семей.
Ангаты вначале немного поломались, ссылаясь на то, что жених вдов, но потом из уважения к имени Халназара согласились. Однако они порядком почистили его: взяли большой калым деньгами и сорок верблюдов, а сверх того — на подарки сорок шелковых халатов да на угощение сорок баранов и пять батманов риса, пять батманов кунжутного масла, пять пудов сахару и пуд зеленого чаю.
Вскоре хваленую невесту, с закрытым лицом, привезли к Халназару и ввели в кибитку Баллы. Бай проявил щедрость, устроил богатый той.
Невеста всячески старалась не показать лица дружкам жениха. Когда ее заставили снять с Баллы сапоги, она выполнила обычай, но тут же швырнула их к двери. Когда же папаху жениха вешали на жердь, ленилась подняться и снять ее.
— Ишь ты, девушка с норовом! — смеялись дружки. — Баллы-хан, как бы она не надела на тебя узду!
Но счастливый жених, сбив папаху набекрень, только самодовольно посмеивался:
— Баллы-хан не из беспомощных. Скажет жене: «Встань!» — встанет, скажет: «Сядь!» — сядет. Что тут говорить: девушка, ставшая женой Баллы, будет в его руках мягче воска.
Услышав хвастовство Баллы, невеста сердито покосилась на него из-под халата. Перехватив этот взгляд, один из парней сказал:
— Баллы-хан, не говори потом, что не слышал: твоя молодушка скоро покажет себя.
Так и вышло. Невеста, которая в дни свадьбы обеими руками держалась за края накинутого на голову халата, пряча свое лицо, вскоре показала не только лицо, но и весь свой неукротимый нрав. Ее звали Халлы-Гёзель, однако не успел состариться месяц, как все стали звать ее «невесткой-фалангой». Высокая и костлявая, с низким лбом и косматыми бровями над белесыми глазами, она действительно похожа была на фалангу. Вдобавок клыки у нее были, как у собаки, рот ящерицы, птичьи ногти, а голос — деревянный, скрипучий. Видевшие ее говорили: «У этой молодухи платье прорвется сначала на заду, потом уже на локтях и коленках...» Даже из-под двух-трех халатов резко выпирали ее кости.
Садап-бай привыкла обучать и наставлять каждую невестку, которая появлялась в доме. Но когда она вздумала поучить молодую невестку, та набросилась на нее с такой яростью, что старуха в ужасе выскочила из кибитки Баллы и схватилась за ворот:
— Каюсь, о боже, в грехах твоих! От худшего сам спаси!
Новая невестка кричала ей вслед:
— Я не маленькая, чтобы говорить «пепе» и «меме»... Если ты такая умная, поди учи свою дочь!
Не прошло и месяца после свадьбы, как Халлы-Гёзель почувствовала себя в доме полной хозяйкой. Баллы она вообще ни во что не ставила, не оказывала почтения она и свекру. Скрипучий голос новой невестки разносился по всему ряду байских кибиток, топот ног ее слышался повсюду. Женщины боялись злого ее языка, старались везде уступить место. Однажды старшая невестка, приготовив тесто для хлеба, попробовала не уступить ей тамдыр.
— Черед мой, — заявила она.
— Твой черед будет тогда, когда тамдыр освободится, — ответила Халлы-Гёзель и отшвырнула ногой ее хворост.
Старшая невестка хотела удержать ее за руку. Тогда Гёзель ухватила ее за шею и за туловище и, как это делают борцы, бросила на кучу золы, а блюдо с тестом перевернула ей на живот:
— Поганая сука! Вот тебе твой черед!
Скоро Халлы-Гёзель стали опасаться в рядах Хална-зара не только люди, но и животные. Даже верблюды, которых считали самыми дикими, начинали дрожать, когда она подходила к ним. И тем более странным казалось, что новая невестка, неизвестно из каких побуждений, сделалась вдруг защитницей Мехинли.
Как-то Халназар принялся избивать мехинку и бил. ее до тех пор, пока она, обессилев, не перестала уже кричать. Халлы-Гёзель смотрела на бая злыми глазами и только кусала яшмак. Но в следующий раз, услышав крики избиваемой, она широкими шагами подошла к свекру и вырвала из его рук сырой толстый прут. Халназар, оторопев от неожиданности, бешено выкатил глаза на дерзкую невестку.
— Ух, подлая!.. — прошипел он, задыхаясь от гнева, и схватился за лопату.
Но молодая невестка не испугалась. Она подошла к свекру вплотную, выпятила грудь и, сорвав с губ яшмак, запальчиво крикнула:
— Если хватит смелости — бей! Не ударишь — значит, ты не мужчина!
В это время прибежала Садап-бай и вцепилась в плечо Халназара:
— Аю, отец, стыдно!
Халназар задрожал. Лопата, которой он замахнулся было на невестку, медленно опустилась. Бай невольно оперся на нее, чувствуя, что теряет силы. А дерзкая невестка приподняла своими длинными пальцами его бороду и с ядовитой насмешкой сказала:
— Погляди на свою бороду! В чем вина Мехинли? Что она— не стала есть пищу, которую ты дал, или отказалась от твоих подарков? У тебя седая борода, постыдись!
После этого никто не осмеливался задевать Мехинли даже словом, если поблизости находилась Гёзель.
А Халназар однажды позвал к себе сына и обрушился на него с проклятьями и бранью:
— Лучше бы мне умереть одиноким, чем иметь такого сына, как ты! Если ты не можешь справиться с одной женщиной, то сними папаху и надень на голову платок! Эта твоя рабыня, эта кобыла громоподобная растоптала мою честь, опозорила наш род!
Баллы съежился:
— Что же мне делать? Вы же сами выбрали для меня такую!
— Что делать? Ребенка учи с детства, жену — смолоду. Бей! Истязай до последнего издыхания. Чтобы дрожала от одного твоего голоса! Умрет — я возьму грех на себя.
Баллы долго сидел растерянный, наконец сознался:
— Мне на справиться с ней. Я готов бежать от этой проклятой фаланги.
Халназар закричал на него, задыхаясь от гнева:
— Вон с глаз моих!
С этого дня и стали все звать Халлы-Гёзель — «Атайры-гелин», невесткой-фалангой.
Ни Садап-бай, ни Халназар, ни Баллы не могли обуздать непокорную и своенравную женщину. Халназар советовался с близкими людьми, спрашивал, что делать с непокорной, но никто не мог дать ему утешительного совета. Мамедвели-ходжа,. выслушав его, безнадежно покачал головой:
— Э, бай-ага, от скверной женщины сам дракон убежал. — Он тут же рассказал сказку и заключил ее словами: — Плохую жену нельзя не убить, ни продать. Да повернет все к лучшему сам создатель! Наши отцы говорили: «От злого откупись». Ничего не поделаешь, надо во всем положиться на волю аллаха. Свалилось несчастье на голову — терпи.
Атайры-гелин стала ханшей над халназаровскими кибитками. Все обитатели их приуныли. Только забитая, бессловесная раньше Мехинли начала заметно поправляться: щеки ее пополнели, стан округлился, глаза наполнились лучезарным сиянием. Впервые после того, как бай прогнал ее на черную работу, на ней появилось старенькое полушелковое платье. И походка у нее сделалась бодрой и легкой. Когда она шла к колодцу, многие теперь заглядывались на нее.