Ревизия командора Беринга
Шрифт:
И встал, неизбежно встал вопрос, для чего вообще нужна экспедиция капитан-командора Беринга?
Защищаясь от обвинений, Головин толковал о научном значении экспедиции, но Сенат, послушный кабинет-министру, интересовало только, сколько стоят эти чисто научные открытия и как можно избежать ненужных затрат...
Заодно решили проверить и жалобы, которых изрядно накопилось за эти годы. Адмиралтейств-коллегия положила рассмотреть их уже по возвращении капитан-командора Беринга, но коли надобно, то можно и не тянуть.
И повезли, повезли из Охотска и Якутска в Тобольск народ для допросов. Расспросят там и назад отправят... 14 589 рублей 75,5 копеек на перевозку потратили. Почти столько же, во сколько строительство кораблей для плавания в Америку обойдётся...
7
Оживлённо стало на сибирских дорогах. Сбывалось мечтаемое. Проникала цивилизация и в эти дикие места. Да так стремительно, что пока ехали братья Лаптевы до Якутска, то и дело обгоняли их резвые тройки.
И хотя очень спешили Лаптевы к морю, которое назовут потом их именами, но понимали, что государственные дела, небось, поважнее лейтенантских мечтаний будут. До Якутска братья только в начале 1739 года добрались.
Капитан-командор давно уже отбыл в Охотск, одна только Анна Матвеевна Беринг и приветила своими слезами Лаптевых.
— Ах, как нехорошо все, — жаловалась она. — Так плохо, так плохо...
Выжили-таки недобрые люди Витуса из Якутска, где маленько обжились они. Ввели в заблуждение Адмиралтейств-коллегию... Написали из Петербурга, что Витус нерадетельно о делах экспедиции заботится... Пригрозили, что без взыскания это на нём оставлено не будет... Витус доказывал! Объяснить хотел, что в Якутске нужнее быть, так ведь всё равно велели в Охотск ехать под опасением тягчайшего за пренебрежение указов и нерадение о пользе государственной ответа и истязаний... А ему, Витусику, пятьдесят восемь годов уже! Куда ему снова в морской вояж? Так горевал, так горевал, бедный...
Не успевала служанка сухие платочки подавать Анне Матвеевне, ручьями лились слёзы из глаз молодой командорши.
— Выжили, выжили Витуса из Якуцка, а тут ещё Митенька Овцын, которого так любил командор, свинью подложил... В тюрьму попал, злодей этакий... Витусу за него вдвое жалованье уменьшили... Теперь и из Якуцка выехать не можно. Такая беда... Хотела у Чириковой денег занять, так не даёт Чирикова, говорит, что сама в долг живёт...
Сочувственно вздыхали Лаптевы, прикидывая, как можно несчастной женщине помочь.
— Может, из экспедиции кто поедет, так попутно и её с сыновьями захватят? Что же делать, если беда такая? Каждый пособить постарается...
Мотала головой Анна Матвеевна:
— Никак нельзя...
— Отчего же?
— Да оттого, что не меньше десяти возов потребуется, чтобы имущество нажитое вывезти. В попутчики, небось, и не возьмут столько. Опять же из-за доносов этих, из-за злых людей наветов, велено сейчас Сенатом досматривать едущих из Сибири по экспедиции людей. Если казённым образом поедешь, враз ведь словят и всё нажитое за эти годы — меха и материи — отберут...
— Нетто так много нажито? — простодушно удивился Дмитрий.
— Так ведь накопилось маленько... — призналась Анна Матвеевна. — Экономили на всём... Матрозы и те, бывало, жалованье своё капитан-командору жертвовали. К чему им в Сибири это жалованье?
Смущённо переглянулись братья. Потом вздохнули облегчённо, вспоминая, что выведены нынче их отряды из подчинения капитан-командору Берингу.
Видно было, что обиделась Анна Матвеевна, когда заторопились братья покинуть её.
Неблагодарные... И эти оказались такими же, как остальные... Покидали её, несчастную, в трудную минуту...
Собственным иждивением пришлось Анне Матвеевне в обратный путь сниматься. Но собралась и, слава Богу, благополучно до дому добралась...
Правда, таможенников миновать не удалось. Досмотрели в Тобольске её багаж. Обилие мехов даже видавших виды сибирских чиновников в изумление привело. Вынуждены были они опечатать багаж Анны Матвеевны.
Впрочем, и тут Анна Матвеевна не растерялась. Сделала в Москве кому следует подарки и самовольно распечатала багаж.
— Я не сибирского ведомства буду! — заявила она. — Я житель петербургский!
Оторопел явившийся принимать багаж чиновник, да только Анна Матвеевна уже в Петербург укатила...
Более ничего не известно нам о супруге капитан-командора, кроме того, что в 1744 году требовала она единовременное, вдовье мужнее жалованье, а в 1750 году ходатайствовала о пансионе.
В первый раз указала, что уже 39 лет ей, а во второй раз, через шесть годов, кокетливо написала, что ей «больше сорока»...
Впрочем, эти хлопоты уже после гибели командора Витуса Беринга Анна Матвеевна вела...
8
И вот снова Охотск.
Ровно десять лет миновало, когда уходил отсюда Беринг. Тогда думалось, что навсегда. Теперь тоже такое ощущение было, что навсегда пришёл и уже никогда не выбраться из Охотска будет.
Творилось тут нечто невообразимое.
Читал жалобы и доносы Беринг в Якутске, но думалось, что преувеличивают маленько.
Дело уже до того дошло, что солдаты от Скорнякова-Писарева, аки от помещиков на Дон, бежали к Чирикову. Скорняков-Писарев тоже не зевал. Ловил матросов беринговских, силой приходилось отбивать.
Шпанберг и с Чириковым, и со Скорняковым-Писаревым воевал. И все они на Беринга так смотрели, будто ждали, что скажет сейчас командор слово, и враз порядок установится. Сами устали от войны.
Чуда ждали от Беринга. Но чуда не мог сотворить командор.
Мягок и сговорчив был, и очень усталый... Нелегко далось ему расставание с семьёй. Совсем одряхлел Беринг...