Революционер
Шрифт:
Судя по тому, что все остальные вагоны уже расходились, я махнул лапой своим бойцам и тихо произнёс:
– Вольно.
Без лишнего энтузиазма бойцы разошлись кто куда. Большинство – в свои купе, полежать, подумать о грядущем. Парочка пошла к Ботанику, воспользоваться интернетом, ещё несколько остались курить у вагона.
Всё это было сложно понять обычному зверю, который был в принципе далёк от власти и каких-то решений. Нас всех объединяло одно – мы служили одной стране и одному командованию, не знали горя и непреодолимых препятствий. Все мы помогали другим зверям, помогали буквально за просто так. Раньше – за бензин и уголь для наших поездов, чтобы проехать дальше и помочь другому городу. Конечно редко мы помогали кому-то в военном плане – чаще строили, возводили мосты и переправы, строили железные дороги и жилые здания. Мы все что-то делали для других зверей и тем оправдывали своё существование.
И внезапно до меня дошло, дошло так резко и примитивно, что я схватил себя за уши и оттянул их до лёгкой боли.
Мародёры! Они же именно так и жили! То, что у нас незримо происходило во всей стране, они собрали в одном городе и благодаря этому смогли выжить там, где другие давно бы сошли с ума от безысходности. Каждый просто помогал другому или другим, не беря за это ничего, кроме обещания того, что тот, кому он помог поможет ему. Плотник построит дом торговцу едой и сможет приходить к нему и есть за то что продавец торгует в его доме. Да только этот продавец не будет продавцом как таковым – он просто будет заниматься своим делом, будет кормить и поить тех, кто даёт ему воду, свет, крышу над головой. Будет заниматься своим делом, будет делать то, что он делает лучше всего. И мастистому, умелому повару никогда не придётся лезть в систему водопроводных труб, он сможет попросить об этом любого зверя, который хорошо разбирается в этом, а в замен сытно и вкусно покормить его от пуза, и наверное не один раз. И так будет всегда и везде, потому что любая способность делать что-то, любое умение, любой специалист – это всё востребовано у всех и всегда. Если ты умеешь чинить трубы – чини трубы, потому что они ломаются. Пускай не всегда – но их много, и поэтому без работы не останешься. Не останешься без еды и крова на головой, потому что ты делаешь что-то своими лапами и это всегда будет востребовано. Если ты умеешь воевать – защищай тех, кто тебя кормит и содержит, а ты будешь стрелять и рисковать своей жизнью ради всех них. Элементарно настолько, что хотелось смеяться. Вот почему мародёры говорили мне, что у них нету командующих – никто не командовал, все жили по способностям и по потребностях. И их вождь был прав – чтобы такое можно было осуществить – нельзя чтобы в обществе были идиоты.
Стоило, конечно подумать и про них. Почему-то звери, которые ничего не умели, лучше всего ассоциировались у меня со всякими художниками, певцами, писателями. Их же вроде тоже немало на нашем свете, но в обществе мародёров им наверняка не легко – никто не будет смотреть на современное искусство, которым сейчас пытаются кормить какие-то там художники, насмотревшись на творчество людей. Кто-то нарисовал синий треугольник и кричит – это шедевр! Странно, что в Москве зачастую в это начинают верить, восхищаться обычным синим треугольником и что-то там про него думать. Музыкой, которая играла в клубах можно было глушить тараканов. В некоторых песнях есть даже ультразвук, который был неприятен почти для всех псовых, никакого живого исполнения, ну а про книги я вообще не говорю, и старался их вообще не читать. Когда пишут такое, от чего тянет блевать, это знаете ли. И не дело в качестве, а дело в содержании...
И тут я задумался – а ведь так это было бы ещё лучше! Все эти “творцы” отсеются сразу и займутся настоящим делом! Ведь мне очень нравилось, как пел наш Терминатор, пускай и старые, довоенные песни, которые смогли пережить без малого не одну сотню лет и остаться в памяти не только людей, но и зверей. Пускай делают то, что нравится зверям, а не пичкают их дрянью, называя это искусством! И тогда я с удовольствием пойду защищать творцов прекрасного, доброго и вечного, чтобы они продолжали нести это и дальше.
С этими интересными мыслями я провёл весь день, потом в общем и целом я изложил их Доббу, и как ни странно пёс пришёл от них в лёгкую степень восторга и сказал, что обязательно запомнит такую систему. Он даже дополнил несколько других мыслей – исчезнет воровство. Да-да, а зачем воровать, если можно пойти и взять у того, кто это делает всё, что тебе нужно? Но и следить за порядком он тоже предложил – чтобы те, кто умеет только брать, ничего не давая в замен, быстро становились на путь истинный. Я предположил, что такие звери просто быстро станут изгоями – честных всё равно всегда будет больше, и масса всегда найдёт как выгнать из себя паразитов.
Кстати после этого разговора я спросил о чём Добб разговаривал с бывшим полковником, но пёс говорил об этом слишком неохотно, постоянно уходил от ответа и вообще темнил. Намекал лишь то, что наш новый командующий очень не хочет, чтобы киборги разбредались кто куда и практически слёзно умолял остаться. В принципе, я остался доволен таким разговором, а мой друг вообще после разговора стал куда веселее.
– Кстати я теперь лейтенант, – напоследок буркнул он, – Чак – ефрейтор, Терминатор – вообще старшина.
– Не думал, что маленькая революция принесёт нам волну повышений, – признался я, – надо бы обмыть всё это дело.
– А есть что? – с озорцой в глазах спросил доберман, отрывая от своей морды кружку с чаем.
– Мы же в Иркутске в конце-концов. Думаешь в такой деревне найдётся кто-нибудь с самогонным аппаратом?
– Кстати, не только он нам нужен, – вовремя вспомнил мой друг, – Надо ещё обогреватель купить!
– На кой он нам чёрт?
– Ботаник и Динозаврик вот-вот доделают новую проводку в нашем поезде и дотянутся, наконец до нас. Электричества у нас теперь хоть жопой жуй, полсостава уже сидит в тепле.
– На улице плюс десять!
– А во Владивостоке будет минус сорок, если не меньше.
– Переживали и не такое, – буркнул я, но с доберманом согласился, – Деньги-то у нас есть?
– У меня – есть. У тебя не знаю.
– Может, если только пара тысяч.
– Сойдёт. Только в одно заведение зайдём, я там ещё возьму. Кстати там и выпивкой закупимся. До Владивостока время у нас есть, только места не очень.
– Пойдём к Чаку в купе? У него соседи всегда где-нибудь шляются...
– Не, у нас лучше. Негоже командованию пить с солдатами.
– Это командование только что по-дружески попросило всех солдат не подчиняться нашему президенту. Почему бы нам по-дружески не выпить с ними?
– Потому что всё выпьют и скажут что так и было!
Добб достал из ящика свой гранатомёт, вставил туда ленту на десяток выстрелов, которую для удобства обмотал на ствольной коробке.
– Нахрена?
– просто спросил я.
– Для солидности, – ухмыльнулся доберман, – Ты тоже пулемёт возьми.
– Ты так говоришь, что не город, а сборище любителей самогона... Последний раз, когда я здесь был – всё было культурно.
– Когда ты был здесь в последний раз – у нас было нормальное правительство, – напомнил пёс.
– А, точно, – я взял свой пулемёт и два короба к нему, – Тогда пошли.
Иркутск приветствовал нас блеском своих технологий. До отправки поезда оставалось несколько часов и мы быстро сделали все свои дела, не встряв ни в одну историю.
Ну а когда Терминатор увидел три кулька, позвякивающих стеклянной тарой, то всё стало понятно. Песец после этого до самой отправки шлялся за нами хвостом, источал из себя длинные, тягучие слюни и смотрел на нас большими умоляющими глазами.