Рэймидж и барабанный бой

Поуп Дадли

Секунды летели неудержимо. Черная краска корпуса фрегата блестела, и чрезмерное украшение на корме стало еще заметнее. Стоимость нескольких фунтов позолоты на одних только кормовых галереях доказывала, что капитан должен быть богатым человеком, так как он заплатил за это из своего кармана.

Как далеко еще? Без подзорной трубы он уже мог различать людей на палубе, значит, до фрегата меньше полмили — приблизительно шесть минут при такой скорости «Кэтлин». Стрелки часов показывали, что запалы должны сработать через пять минут. Он должен подойти ближе, гораздо ближе.

Глядя на палубу куттера, Рэймидж удивлялся, насколько

он хладнокровен и целеустремлен. Или это покорность судьбе? Его отец часто говорил: «Если ничего не можешь с этим поделать, не беспокойся об этом!» Дюжина моряков стояли на корме, ожидая, чтобы вытравить остальную часть манильского троса — чтобы шлюпка отошла как можно дальше, в то время как куттер будет поворачивать. Саутвик смотрел на него вопрошающе, желая увеличить дистанцию между «Кэтлин» и картузами с порохом в пускающем дым ялике, но Рэймидж покачал головой.

Двум матросам у руля приходилось нелегко. Давление на большой грот не уравновешивалось давлением на хлопающие без ветра передние паруса, поэтому куттер пытался увалиться под ветер, так что в итоге он рыскал на левый борт. Рэймидж дал приказ к старшине-рулевому, и через несколько секунд фрегат снова был точно по левой скуле. Теперь фрегат казался больше, и он мог различить людей в группе у гакаборт (чуть более семисот ярдов, отметил он). Некоторые были намного выше других. Нет — быстрый взгляд через подзорную трубу показал, что те, что меньше ростом, стояли, облокотившись на гакаборт, прижимая приклады мушкетов к плечам. Снайперы с приказом целить в офицеров и рулевых…

Рэймидж подозвал Джексон и велел ему взять часы.

— В течение следующих четырех минут называй вслух остающиеся минуты и половины минут, начиная… сейчас!

Кэтлинцы примолкли, все смотрели вперед на приземистую корму фрегата. Черт! Стволы расположенных ближе к корме пушек стали казаться короче, и теперь Рэймидж мог видеть больше пушек вдоль всего правого борта. Фрегат немного развернуло, и если ветер и волны повернут его еще чуть-чуть, то три или четыре пушки ближе к корме смогут стрелять в «Кэтлин». Потом медленно фрегат развернулся в обратную сторону, и пушечные стволы снова стали казаться длиннее.

Ветер начал усиливаться — он чувствовал его дуновение на лице, — и куттер набирал скорость, ритмично ныряя, и гик немного поднялся, поскольку ветер надувал грот. Шесть узлов? Нет времени снова бросить лот.

Крохотные клубы дыма вдоль гакаборта фрегата — едва они успели распуститься, как ветер сдул их в сторону — и слабые хлопки — мушкетный огонь: на таком расстоянии — неприятность, не более.

— Три минуты и тридцать секунд, — сказал Джексон.

Рэймидж оценил расстояние в шестьсот ярдов и дал сигнал Саутвику. Сразу же матросы начали травить остальную часть манильского троса, и ялик отошел дальше от кормы; трос плавал на воде как длинная тонкая змея. Саутвик начал ругаться, когда бухта веревки переплелась в виде восьмерки, зная, что внезапный рывок может сместить бочки и сдвинуть запалы, вызвав преждевременный взрыв, но матрос расправил трос прежде, чем груз на ялике сместился.

Новые клубы дыма вдоль гакаборта фрегата.

— Три минуты, — Джексон произнес монотонно.

Две ретирадных пушки торчали из кормовых портов, словно указующие черных персты. Если они не стреляли до сих пор, то и не будут — испанцы, должно быть, решили, что при такой качке это пустая трата пороха.

—

Сколько еще троса?

— Почти весь отдали, — ответил Саутвик. — Осталось примерно пять саженей… Вот — теперь все. Держите, парни, пусть выпрямится теперь. Вся сотня саженей, сэр!

Таким образом, ялик, его взрывающаяся «красная тряпка», дрейфует за кормой на другом конце троса длиной в двести ярдов.

— Две минуты и тридцать секунд, — сказал Джексон голосом, в котором стало заметно волнение.

Приблизительно четыреста ярдов, отметил Рэймидж.

— Мистер Саутвик! Выберите грота-шкоты. Будьте готовы к повороту. Чтобы ни секунды не потерять, когда я дам команду.

Теперь, когда он вел «Кэтлин» прямо к раковине фрегата по правому борту, счет шел на ярды; при этом надо было оставаться строго с наветренной стороны, чтобы ветер гнал ялик к фрегату, — и когда ялик будет в пятидесяти ярдах от фрегата, развернуть «Кэтлин» через левый борт в противоположном направлении — по сути дела заставить ее «вильнуть хвостом» — и тут же положить в дрейф. И когда «Кэтлин» ляжет кормой к фрегату с манильским тросом в кильватере, похожим на растянутый полумесяц, тогда, если он рассчитал правильно, ветер медленно подтолкнет ялик к корме фрегата, и если запалы сработают вовремя… Если, если, если!

— Две минуты, сэр, — сказал Джексон, и впервые в его голос чувствовалась напряженность.

Испанские офицеры стояли среди стрелков с мушкетами у гакаборта — он мог различить их мундиры. От бизань-мачты не осталось даже пня; шквал, обрушившийся на фрегат был, наверное, поистине фантастическим — или скорее всего под свежей краской крылся гнилой рангоут.

Рэймидж снова поглядел на ялик за кормой. Он шел на буксире красиво: нос высоко задран, но и корма сидит не так глубоко, чтобы вода плескала через транец. Никакого признака, даже намека на дым; он выругался — неужели запалы погасли? Быстрый взгляд в подзорную трубу ничего не прояснил. Новые хлопки спереди, и матрос у второй карронады по левому борту «Кэтлин» закричал от боли, а второй молча упал на палубу. Рэймидж вгляделся, пытаясь узнать тех, кто был ранен.

— Полторы минуты! — сказал Джексон.

Пораженный мыслью, что в запасе осталось только девяносто секунд, Рэймидж снова посмотрел на фрегат. Он внезапно стал огромным, и в тот миг, когда он велел Саутвику переложить руль и когда казалось, что чрезвычайно длинный бушприт «Кэтлин» не может избежать сильного удара в правый борт фрегата, «Кэтлин» повернулась на левый борт.

После всех этих приготовлений, мысленно обругал себя Рэймидж, ты позволил раненному матросу привлекать твое внимание достаточно долго, чтобы весь чертов маневр чуть не пошел прахом. Он потер шрам над бровью, пытаясь устоять перед охватывающей его паникой.

На несколько мгновений, пока перекладывали руль, на палубе «Кэтлин», казалось, царил полный хаос: одни тянули шкоты грота; другие крепили шкоты кливера и фока, и оба паруса наполнялись ветром по мере того, как куттер поворачивал к левому борту, и грот более не заслонял их. Внезапное давление ветра на оба паруса пыталось развернуть нос куттера вправо, и старшина-рулевой бежал, чтобы помочь двум матросам удерживать тяжелый румпель.

— Одна минута осталась, — кричал Джексон, уклоняясь от занятых работой матросов, чтобы оставаться в пределах слышимости и видимости капитана и при этом следить за часами.