Рэймидж и барабанный бой
Шрифт:
— Джексон! Если тебя больше интересует то, чем мы тут занимаемся, оставь трубу впередсмотрящему и заряди мои пистолеты.
— Так точно, сэр! — Благодарный, американец начал спускаться по выбленкам.
Саутвик ругался, потому что в одном месте снял слишком много металла, нарушив кривизну клинка, но исправлять ошибку придется позже, потому что матросы с саблями в нетерпении ждут своей очереди. Саутвик любил свой клинок, и когда он вдвигал его в пошитые из сыромятной кожи ножны, настолько жесткие, что ими можно было легко сломать человеку руку, он каждый раз думал, что это —
Не зная, какой эффект произвел его энтузиазм на мысли капитана и его решение в течение последних пятнадцати минут, Саутвик готов был отдать все, чтобы узнать, что на уме у Рэймиджа, каков его план захвата фрегата. Штурману это казалось невозможным, и он уже почти готов был сказать об этом мистеру Рэймиджу, но не мог придумать как потактичнее выразиться. Так или иначе, капитан выглядел достаточно уверенным с тех самых пор, как корпус фрегата поднялся над линией горизонта и было высказано предположение, что это испанец. Очевидно, у него был план, хотя Саутвик готов был признать, что если бы он принимал решение, он уже двигался бы в сторону Гибралтара, просто отметив в судовом журнале время, принадлежность корабля и его координаты.
Стоя с наветренной стороны от рулевых, Рэймидж казался спокойным в потертом синем мундире и поношенной шляпе, шелковая кокарда которой была так затерта, что походила на черный георгин. Он чувствовал по тому, как ведут себя матросы, что они уверены, будто движутся к быстрой и легкой победе, благодаря его блестящему плану. Но его ум никогда не был настолько свободен от планов и идей, а «Кэтлин» очень быстро сближался с фрегатом — и, черт, как его раздражал скрежет этого точильного камня!
Ему нужно помахать красной тряпкой, чтобы подразнить испанцев, отвлечь их внимание, в то время как он будет строить в воображении некий план, как вынудить их сдаться, — но тут не просто тряпка нужна, а настоящий взрыв, чтобы из этого вышел толк, думал он уныло.
Взрыв вместо красной тряпки!
— Помощник артиллериста! — взревел он. — Мистер Саутвик, передайте по команде, что мне нужен помощник артиллериста.
Глава четвертая
Джордж Эдвардс, помощник канонира «Кэтлин», выдал с оружейного склада замки, запасные кремни, запальные шнуры и другие принадлежности для карронад, и затем подошел к крошечному закутку, обшитому свинцом. Сменив башмаки на пару мягких шлепанцев, он освободил свои карманы от железных предметов, которые могли бы породить искру, отпер дверь медным ключом и вошел внутрь, чтобы снабдить ждущих командиров расчетов рожками с отборным порохом для затравки.
Огневые завесы вокруг порохового погреба были уже развернуты и свисали, как толстые одеяла, с которых капала вода. При свете фонаря, подвешенного снаружи и освещающего погреб через стеклянное окно, Эдвардс осмотрел работающих в погребе кладовщиков: они были без рубашек, босые, головы обмотаны тряпками чтобы пот не стекал в глаза, — ворочать заряды в пороховом погребе жаркая и утомительная работа. Пока Эдвардс медленно осматривал все вокруг в слабо освещенном погребе, проверяя все ли в порядке, кладовщики выстроились в ряд, готовые раздавать аккуратно уложенные на стойках картузы с порохом ждущим мальчишкам.
Хотя он пробыл в своем родном Кенте не более нескольких недель за последние тридцать лет, Эдвардс не утратил ни кентского акцента, ни своих неторопливых, вдумчивых, осторожных манер, приобретенных в детстве в рыбацкой лодке отца, промышлявшего среди предательских мелководий Гудвиновых песков у Дильского побережья.
Фигурой он походил на одну из тех пушек, которым посвятил свою жизнь: немного сутулый, с округлыми плечами и грудью, узкими бедрами и длинными ногами. С головы до ног он очертаниями напоминал пушку: голова изображала винград, все остальное — ствол.
На сей раз Эдвардс был удовлетворен тем, что увидел в погребе: благодаря капитану он смог натренировать кладовщиков настолько, чтобы они передавали картузы мальчишкам с минимумом суеты и движений; фактически они могли делать это вслепую — именно так они тренировались в течение прошлой недели.
Притом Эдвардс был озадачен, когда услышал, как по команде передают, что капитан хочет видеть его немедленно, и внезапный яркий свет заставил его жмуриться, когда он поднялся на палубу и предстал перед ждущими его мистером Рэймиджем и штурманом.
Рэймидж без предисловий сказал ему и штурману:
— Мы должны заставить донов думать, что мы можем потопить их судно.
Саутвик спокойно ответил:
— Так точно, сэр!
Но Эдвардс сразу подумал о длинном ряде орудийных портов вдоль бортов фрегата.
— Как вы предлагаете это сделать, мистер Саутвик?
И штурман, и помощник канонира уже хорошо усвоили эту манеру капитана проверять их, и в то время как Эдвардс все тщательно обдумывал, Саутвик ответил предельно откровенно:
— Не думал об этом, сэр. Должен быть какой-нибудь способ, хотя…
— Тогда слушайте — особенно вы, Эдвардс. Я хочу, чтобы вы могли взорвать корму фрегата.
Рэймидж, уязвленный спокойным отношением Саутвика и разочарованный тем, что ни один, казалось не удивлен тем, что он только что сказал, принял их уверенность в нем за безразличие и рявкнул на Эдвардса:
— Есть идеи?
Помощник канонира покачал головой.
— Жаль, сэр, это немного… ну, как бы сказать… неожиданно.
Рэймидж кивнул, понимая, что если он разозлится на кого-нибудь из них, он лишится их сотрудничества.
— Хорошо, — сказал он, заметив, что Джанна и Антонио подходят ближе, чтобы слышать, — если доны смогут дать бортовой залп, мы скоро будем там, — он указал на морское дно, — где, судя по карте, «Нет дна на глубине девяноста морских саженей». Таким образом, мы должны подбираться к донам с носа или кормы, рискуя попасть только под выстрелы из погонных или ретирадных орудий.