Рейс в одну сторону
Шрифт:
Не успел он договорить последних слов, как прибежал взмыленный Скворцов. Он протянул мастер-ключ Штукку.
– А вот и момент истины, - произнес начальник охраны и подошел к складу.
Двое охранников встали за его спиной в ожидании, пока откроется дверь.
Штукк провел "ключом" по считывателю. Загорелась зеленая лампочка.
– Теперь аккуратно, - прошептал Штукк и, открыв дверь, уступил место охранникам. Свет горел в тесном помещении, но там никого не было. Охранники удивленно оглянулись на Штукка. В свою очередь, Штукк вопросительно взглянул на Королева. Никто не двигался с места. И тут, краем глаза, Петрович заметил едва уловимое движение около ближайшего стеллажа с дюралевыми болванками.
– Смотрите!
– с яростью сказал он Штукку и пальцем показал в пустоту.
– На что здесь смотреть?
– усмехнулся Штукк.
Петрович понял, что запросто может сейчас оказаться в дураках, и что если он сам не предпримет каких-нибудь действий - пропало дело. Он даже думать не хотел, чем может всё закончится, если он прошляпает Кулькова.
– Разрешите, - обратился Петрович к охранникам, и протиснулся между ними, не дожидаясь, пока те разойдутся в стороны. Как только он ворвался в эту конуру, набитую металлом, тут же схватил за руку Кулькова и попытался повалить его на пол. Сопротивление было жестоким и коротким. Больно получив по зубам, Петрович крякнул, но жертву свою не выпустил. Ему еще раз прилетело от Кулькова по черепу, и тот был вынужден несколько ослабить хватку. Штукк, очевидино, понял, в чем тут дело, хотя и не до конца верил в происходящее. Он с глупой улыбкой расставил руки и крикнул:
– Ловите невидимку! Он весь в пыли - смотрите внимательнее!
Охранники вновь тупо глядели в пространство между стеллажами, но мало что понимали.
Штукк, продолжая улыбаться, словно умалишенный, подошел ближе ко входу, по-прежнему держа руки так, как краб держит наготове свои клешни. Он стал подходить к лежавшему на полу Петровичу. Всё произошло, как в замедленной съемке. Штукк обхватил руками невидимого Кулькова и мощным своим лбом ударил в пространство. Раздался крик. Охранники знали голос своего шефа, поэтому не дернулись с места: он поняли, что это взвизгнул невидимка - Штукк хорошо справлялся со своей задачей. Он еще раз дернул шеей и вновь его лоб, как мощный маленький таран, ударил по чему-то такому же твердому: раздался звук, будто пустые миски, сделанные из кости, ударились друг о друга. Петровичу показалось, что в этот момент что-то хрустнуло. Из воздуха появились какие-то капли и попали ему на руки. Он тут же их вытер: руки мгновенно покраснели. Петрович понял, что это была кровь Кулькова, которому Штукк, очевидно, раскроил кожу на черепе. Тут он услышал, как засопел Кульков, до этого молчавший, как рыба. Теперь же не было смысла ждать новых ударов, нанести которые приготовился начальник охраны. Петрович видел, как налились кровью глаза Штукка, и как глупая улыбка превратилась в идиотский жестокий оскал - Штукк готов был разорвать невидимого Кулькова на сотни клочков.
– Сдаюсь, - тихо пронеслось в воздухе.
– Как?
– спросил Штукк, снова отводя голову, готовясь в третий раз боднуть своего врага.
– Сдаюсь!
– громче произнес Кульков. Тут, при свете желтой лампочки, все увидели человека в сером, облегающем тело, похожем на водолазный, костюме: Кульков отключил его, не выдержав избиений Штукка. Голова Кулькова была пробита и его глаза заливала яркая кровь, вида которой Петрович не переносил. Он с трудом встал на ноги и, на всякий случай, отошел в глубь комнаты: пусть теперь охранники сами разбираются с этим сумасбродом.
Кулькова вывели со склада. Штукк, не оборачиваясь, сухо сказал "спасибо за службу", и вышел вслед за своими подчиненными.
Королев твердо решил, что на сегодня рабочий день закончен. Несмотря на то, что часы показывали двенадцать дня, он, проводив охранников и, взятого под стражу Кулькова, покрытого кое-где собственной кровью, подошел к захламленному столу и, без всякого интереса посмотрел на бумажную гору. Кот уже лег на свое законное место, рядом с пыльным рулоном схемы ленточного конвейера карамельного цеха кондитерской фабрики. Причем здесь эта фабрика, Королев никак не мог понять, но схема, однако же, была. Он постоял еще чуток, тупо глядя на многолетний хлам, потом отвернулся и пошел к выходу.
Королев брел по коридору, показавшемуся ему таким длинным, словно его специально растянули на лишних двадцать километров. Какая-то внутренняя тяжесть не проходила с того самого момента, когда Кульков приставил к его горлу тупое зубило, да еще и двинул в челюсть. Он решил, что его нервная система так перегрузилась от неожиданной стрессовой ситуации, что теперь у него на плечах, будто,
Еле дошел до комнаты отдыха - там никого не было. На самой дальней кровати белела, раскрытая на середине, книжка, оставленная Лёхой Мироновым. Несколько страниц поднялось, и они стояли торчком, приглашая любого читателя пригладить их и, хотя бы бегло, просмотреть глазами. Больше Королев ничего не видел: глаза закрыло черным, и он рухнул на кровать, как подкошенный, провалившись в глубокий сон.
Его разбудила сумасшедшая сирена, взревевшая среди ночи. Королев вскочил с кровати и, наскоро одевшись, огляделся по сторонам - он был, по-прежнему, один в комнате. Еще до конца не проснувшись, он постоял около своей кровати, как призрак, и снова сел. В горле пересохло. Он жадно глотнул холодной воды и, взяв с тумбочки кусок черствого хлеба, вцепился в него зубами, кровавя десны и царапая губы. Он был голоден, как никогда. Ему хотелось проглотить огромный кусок жареного мяса, но, как говорится, съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть. Дожевав хлеб, он выпил до конца бутылку и, пустую, бросил ее на кровать. От сирены гудела голова - сейчас вот-вот разорвется от нестерпимо режущего звука. Он встал, шатаясь, на налитые кровью ноги и пошел к выходу. Петрович понимал, что, наверное, сейчас нужно куда-нибудь бежать спасаться, однако опасности он никакой не чуял, и, к тому же, он не знал, что нужно делать в таких случаях - Наумочкин не успел его проинструктировать, как действовать в чрезвычайных обстоятельствах. Задаваться вопросами, типа, почему его никто не разбудил, и куда все подевались, было бестолку - и так ясно, что произошло нечто из ряда вон, раз сирена орала добрых полчаса. В этот момент его желудок странно проскулил - наверное, тоже проснулся вслед за хозяином.
Королев подошел к двери, нажал кнопку открывания и хотел выйти, но кто-то удерживал дверь снаружи. Он надавил плечом сильнее, и она, с трудом, поддалась, отодвигая что-то, цеплявшееся за пол. Вышел в коридор. Повсюду мигал, в такт сиренам, красный свет. Большие лампы, по двести ватт каждая, забранные в стальные решетки, били по глазам резкими кровавыми толчками. Заломило виски и затрещал лоб. Королев поморщился и вдохнул поглубже воздух. Тут ему померещилось, что кто-то лежит рядом с дверью, и не ошибся: оказалось, что дверь, пока она не была открыта, подпирал труп, одетый в окровавленный рабочий халат. Лица видно не было. Королев осторожно перевернул тело и, в красном свете мигающих ламп его глаза увидели того молодого, недавно прибывшего. Леха Миронов, чья книга сейчас сиротливо лежала на кровати, так и не узнает, чем закончился исторический роман. Во рту вдруг пересохло, словно он, пять минут назад, не сделал ни глотка воды. Петрович только сейчас обратил внимание, что от трупа Миронова тянется по полу черный след, словно кто-то тащил тело. Королев прошел дальше по десятиметровому "аппендициту" и, выйдя в общий коридор, увидел, что этот след вливается в еще более широкие, уже подсыхающие потоки крови. На полу, на стенах, на низком потолке - везде была кровь, ставшая черной в свете красных ламп. Вглядевшись в мигающее пространство коридора, Петрович увидел, что там, дальше, проход чем-то завален, перегороженный на четверть своей высоты. В обоих направлениях - к эскалаторам, шедшим наружу, и в сторону рабочих помещений, были эти странные завалы. Королев сделал несколько шагов по направлению к эскалаторам, догадываясь о пугающем открытии, ожидающем его по мере приближения к тем преградам. В какой-то момент красные лампы мигнули особенно ярко, будто кто-то дал сильное напряжение в электроцепи. И тут он увидел страшный холм из разорванных человеческих тел. Руки, ноги, головы торчали из этого холма, будто росли из него. Изувеченные тела лежали и дальше по коридору. Королев присмотрелся и заметил, что в человеческих останках зияли глубокие дыры, как от толстых стальных прутов. Чьи же зубы могли так "постараться", что от человека осталась лишь рваная плоть и сломанные кости? Королев боялся думать о тех тварях, чьими челюстями перемололись молодые сильные тела, превращенные в кровавые ошметки.
Он не знал, в какую сторону сделать следующий шаг. У него кружилась голова и, по-прежнему, было сухо во рту.
Вдруг, мимо Королева пробежал красный кролик с биркой на ухе. Несмотря на то, что Королев был уже без очков, он с трудом разглядел в красном мигающем свете, черную надпись на розовой бирке - "Кот". Либо женщины его так назвали, либо это была специальная отметка вместо номера, подумал Королев. Тут он вспомнил о своем коте, запертом в слесарке, и подумал, что сходит за ним позже, если будет возможность.
Сейчас он решил пойти за кроликом, который, прыгая по куче тел, перебрался на другую сторону страшного бугра, и поскакал дальше. Королев перешагивал через части тел, поскальзываясь в черной крови, пока, кролик не привел его к стальной стене, перекрывшей выход к эскалаторам. Черные следы на полу тянулись до этой стены и пропадали под нею. Королев предположил, что во время срабатывания сирены, эта стена просто опустилась, перекрывая выход, тем самым, обрекая сотни человек на гибель. По крайней мере, так ему казалось в эти страшные минуты, когда он не знал, куда идти дальше. Пришлось поворачивать обратно.