Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
Очень не скоро стены начали сдвигаться. Мы пробирались через свалившиеся камни, крупные и мелкие обломки скал, затем края снова чуть раздвинулись, даже как будто проглянуло багровое небо с бешеным табуном пурпурных туч, но это оказался красный туман под сводами пещеры. Не люблю пробираться между большими камнями. Нет во мне артистизма или грации, с которой Джильдина прыгает по ним, как обезьяна… ну, пусть как исполинская горная коза. Подо мной норовят повернуться, несмотря на их массу, или же мои подошвы сами соскальзывают, да так, что не бди за мной регенерация, уже поломал бы конечности, разбил голову и содрал кожу от ушей до пят.
Я догнал, спросил в спину:
– В самом деле веришь, что поделится с нами? Да еще по-честному?
– Убьет по возвращении, – ответила она холодно.
– А так торговалась…
– Старалась, чтобы поверил.
– Он не поверил.
Она промолчала, не удостаивая меня ответом. Конечно, нет. Но без такой торговли тоже нельзя, нужно использовать любой шанс.
Стены сдвинулись, остался проход для одного человека, а затем вверху камни сомкнулись, образовав свод. Я обнаружил, что идем по извилистому туннелю, тот вскоре без всякого предупреждения перешел в пещеру, всю из сверкающих длинных ножей. Джильдина чуть пригнулась на входе в пещеру, как перед прыжком, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки, руки разведены, словно перед схваткой, мышцы вздулись так, что скрипит мокрая от пота кожа.
Острые лезвия торчат из потолка, стены в зловещих остриях, даже пол. Я привык, что сталактиты молочного цвета и похожи на сосульки, а это настоящие кристаллы, только огромные и все повернуты самой длинной, слишком длинной гранью в нашу сторону, что и не грань, а именно острый шип…
– Пробраться можно, – сказал я. – Между кристаллами есть где ставить ступни. Вот только не поскользнуться бы…
Она прошипела зло:
– Дурак, опасность не здесь!
Я прислушался, никакой опасности не чую, сделал осторожный шаг вперед, тщательно выбирая место между кристаллами, занес ногу для второго шага… Над головой сухо и коротко треснуло. Я успел вскинуть голову, увидел падающий мне прямо между глаз громадный наконечник копья.
Нечто могучее рвануло меня назад, я ударился о твердую стену. У моих ног с треском разбился на сверкающие осколки огромный кристалл-сталактит.
Над головой прорычало:
– Дурак, я же говорила!
Стена, о которую меня шарахнуло, совсем не гранит, а то место, где у женщин передняя подушка безопасности из двух отделений. Я прошептал пристыжено:
– Да, ты права…
Я чуть не добавил "моя госпожа", до того чувствовал себя униженным. Мое чутье срабатывает только в случаях, когда напасть готовится человек. Или зверь, инстинкту это без разницы. Хотя вроде бы пару раз ощущал и природные, так сказать, катаклизмы. Чем я хуже собаки, муравья или таракана, что заранее бегут из зоны землетрясений?
– Здесь должен быть другой ход, – сказала она бесстрастно.
– А этот?
– Ложный.
Она вытащила из мешка факел, пошептала над ним, тот вспыхнул красным коптящим пламенем. Огонь вырвал из темноты рисунок на стене между ледяными остриями. Она медленно пошла по кругу, красный свет освещает грубо вырезанные резцом по камню рисунки, потом пошли раскрашенные охрой, а еще дальше – всеми красками, на диво яркими, свежими, будто нарисованы сегодня утром.
Мне факел больше мешает, чем помогает, я старался не обращать на него внимания, шел след в след, уже грамотный. В какой-то миг ощутил холодок опасности, насторожился, посмотрел по сторонам. Слева угадывается едва заметная расщелина, оттуда и тянется струя жажды крови, убийства.
– Опасайся, – шепнул я.
Она моментально остановилась.
– Чего?
– Не знаю, – ответил я честно.
– Дурак.
Она пошла даже чуть быстрее, я сказал торопливо:
– Вон там щель. Но в ней что-то опасное. В самом деле опасное.
Она повела в ту сторону факелом, пригнулась к полу. Я видел, с каким напряжением всматривается, наконец произнесла негромко:
– Да, там щель…
– А в ней кто-то сидит, – уточнил я.
– Близко?
Я вслушался, опасность есть, но в самом деле не чувствуется, что кто-то уже занес руку для броска копья или ножа.
– Нет… Позволь, я загляну первым.
В темноте проступил такой же ход, каким мы пришли, только намного шире. Я рассмотрел вдали не меньше десятка багровых силуэтов. Большинство прижались к стенам, а трое скорчились за перегородившими дорогу валунами.
– Впереди люди, – шепнул я. – Десять… одиннадцать… двенадцать человек.
Она старательно всматривалась во тьму.
– Ты что, их видишь?
– Плохо, – успокоил я ее, – плохо вижу.
И все-таки посмотрела в мою сторону с понятным раздражением. Но все равно видишь, сказал ее взгляд.
Она проговорила злым шепотом:
– Послать бы тебя вперед, я ж ничего не вижу без факела… Но тебя сразу убьют! Конечно, не жалко, но факел все равно погаснет.
– Спасибо за заботу, – сказал я. – Давай я понесу и твой.
– Тогда иди рядом, – сказала она решительно, – факел держи выше, ничего не вижу!
Я поколебался, стоит ли раскрывать карты, но, наверное, самое время выложить хотя бы козырную шестерку, и шарик света сформировался впереди нас шагах в двух, а затем, повинуясь моей команде, поплыл вперед. Джильдина радостно ругнулась, даже не выясняя, откуда шар света, не до того, издала зверский вопль и с ножами в руках ринулась на засаду.
Стараясь не отстать, я выхватил меч и прыгнул следом. Джильдина вертелась во все стороны, ножи сверкали в неземном свете. На нее налетели с таким пронзительно злобным визгом, что мурашки по коже, я рубил тех, кто пытался напасть на нее со спины.
Дважды пробовали достать меня, я успевал, ибо бдил, а Джильдина бешеным напором опрокинула заслон и понеслась вперед с криком:
– Не отставай!
Отстать – остаться в одиночестве, я подхватил оброненный факел и ринулся вперед, как олень на скачках. Она еще дважды врезалась в небольшие группки, это было похоже, как если бы озверевший берсерк дрался с пигмеями, дралась с простыми воинами. Я догнал ее, поскальзываясь в лужах крови. Кровь на камнях то же, что вода из душа на мраморном полу, – один неосторожный шаг, и свернешь шею.
– Странно, – крикнула она, задыхаясь и сверкая глазами.
– Что странного?
– Живут в пещерах, но в пещеру с кристаллами не заходят! Иначе бы я их почуяла.
– Значит, прокопали ход, – сказал я умно.
– Ходы давно прорыты, – бросила она пренебрежительно, – но раньше страшились появляться в этой части… По крайней мере, так написано.
– Мне бабушка говорила, – сказал я, – чтобы газетам не верил. И женщинам… Извини, к тебе это не относится.
– Твое счастье.