Ричард Длинные Руки – майордом
Шрифт:
– Лежи-лежи, – велел я. – Вообще-то летели мы с тобой классно.
Она затихла, когда я опустился на нее всем весом, поспешно легла щекой на песок, а зад послушно приподняла.
Глава 12
Ночь летом коротка, но я успел еще разок и жар в чреслах пригасить, и порассуждать умненько, я же гроссграф, что, дескать, от такого союза выгадываем оба. Она благодаря контакту со мной может делать куда больше, чем со всей своей лабораторией за спиной, я могу от нее получать то, что мне надо, хотя пока еще не придумал, что же
В глубине сознания понимаю, что на самом деле просто нуждаюсь в оправдании, не убил, а еще крестоносец, все мы себя оправдываем, это другие виноваты, а мы всегда в белом, в то же время хорошо, что не убил, вот лежит щекой на моей ладони и щекочет ее ресницами, счастливая и расслабленная. Я не чересчур о своих способностях, но такой вот контакт успокаивает женщину, она чувствует себя нужной. Ей не так страшно и одиноко в этом мире. Ей кажется, что трахнувший ее мужчина и дальше будет беречь и защищать, ага…
– Я сам не знаю, – признался я, – что нас ждет. Но я сумею тебя защитить, бледнолицая. По крайней мере сделаю все, чтобы это сделать.
– Спасибо, господин.
– Тебе нужно вернуться до восхода солнца или до рассвета?
– Лучше до рассвета, – ответила она невесело. – А солнце меня вообще убьет.
– Что насчет ночных эльфов? Кто они?
Она ответила послушно:
– Предания говорят, что когда-то проиграли решающую битву за власть над миром. Им было запрещено появляться под солнцем. А кто появится, того солнце убьет. За это время стерлось даже воспоминание, кому же уступили в великой битве, победитель то ли был побежден кем-то новым, то ли сам исчез с лица земли, а ночные эльфы все жили и жили, вынашивая планы на реванш, пока вдруг не обнаружили, что желающих воевать за место под солнцем почти не осталось.
– Бывает, – согласился я. – Слишком долго готовились.
– С тех пор, – продолжала она, – медленно увядали. Их мощь таяла, наконец распались на отдельные государства, а те сокращались в размерах. Многие исчезли вовсе, мудрецы говорили с печалью, что скоро ночные эльфы исчезнут вовсе. Сейчас не только не помышляют о великом прошлом, но вообще ни о чем не помышляют. Просто живут.
– Тогда это не соперники, – сказал я задумчиво. – Можно в резервации… Даже некоторые права под напором общественного мнения. Одеяла цветные продавать туристам, а им огненную воду, приобщая к культуре… Слушай, а как ты это делаешь?
– Что, господин?
– Превращение, – объяснил я. – Это же здорово! Стать такой летучемышной и разом под облака!.. такая власть над телом… Это не бицепсы качать по два года.
Она смотрела на меня с недоверием.
– Вам в самом деле такое интересно?
– Конечно, – заверил я горячо.
Она кротко улыбнулась.
– Властелину кольца Всевластия это должно быть легко. Но я не знаю, как им управлять.
– Превратись еще разок, – попросил я.
Она запротестовала с отвращением на лице.
– Господин, зачем?
– Дык интересно, – заверил я. – Мы, мужчины, исследователи в натуре. И по натуре. Это вам найти хорошее и успокоиться, а нам тут же надо искать еще лучшее.
– Я буду противная, – сказала она умоляюще.
– Вот уж нет, – сказал я твердо, даже слишком, – главное – человек, а не какие у него сиськи. Я ценю тебя не за твою белоснежную и такую гладкую, что аж хочется поцарапать или написать матерное слово, кожу!.. И не за эти вот две роскошнейшие булочки… В самом деле роскошные… гм… о чем я говорил?.. Ах да, я ценю тебя вот за… ага… за возможность познать что-то новое, мягкое, пушистое, теплое…
Мои пальцы уже зарылись в короткую, но густую темную шерсть. Она опустила голову и накрыла ее сложенными руками-крыльями, в остальном же тело осталось человеческим. Я осторожно щупал, гладил, чтобы показать, что не устрашился, наоборот очень даже заинтересовался и даже завидую, это же надо такую густую шерсть по желанию, никакой ветер не продует, а зимой можно в одной рубашке, да и то для приличия…
Она замерла, прислушиваясь, я пропускал шерсть между пальцев и чувствовал себя очень странно и вольно, словно перенесся в пещерное время, когда никаких забот, никаких проблем, все просто и ясно, все просто здорово и никаких запретов и ограничений…
Потом я перевернул ее, несмотря на все протесты и стыд за волосатое лицо, шерсти спереди поменьше, и здесь она пореже. Обе груди шерстистостью вообще не тронуты, что не удивило: все животные, начиная от коров и заканчивая мышами, сохраняют вымя в абсолютной безволосости.
Я исследовал ее тело, она лежала неподвижно, прислушивалась, я незаметно увлекся, экспериментатор хренов, мы не можем иначе, кроме как попытаться, а что получится, а получится ли, а как это, а где у нее эрогенные зоны, ух ты, и тут, как у людёв, здорово, вроде бы начинает заводиться, хоть и молчит, словно боится спугнуть… правда, я тоже не заметил, когда оказался на взводе, но уже остановить можно, только если палкой по голове. А лучше не по голове…
– Только не загрызи, – сказал я лениво, – а то мне загрызенным как-то быть не желается…
Она сказала жалобно:
– Господин, ну я же сказала! И поклялась.
Я нехотя отмахнулся.
– Да шучу, шучу!.. Дразню просто…
Она спросила в недоумении:
– Зачем?
– Это значит, – пробормотал я, – уже не боюсь поворачиваться к тебе спиной. Потому и прикалываюсь. Да не над тобой, над собой.
Она объяснила жалобно и несколько тяжеловесно:
– Даже сзади невозможно наброситься и загрызть, господин!.. Нужна долгая подготовка, настроение… А так просто зубы не почувствуют прилив… и не вырастут! Укусить не получится.
– Ну да, ну да, – пробормотал я снова, – это понятно. Готовиться надо, иначе кровь не прильет к нужному месту… Успокойся, это я так… тешусь. Все хорошо. Даже удивительно. Я же воин света, а сейчас предаюсь в ночи даже не знаю, как это назвать… Но как здорово, как сладостно… будто я тля какая безмозглая… Одно удовольствие, никаких укоров совести…
Небо на востоке начало грозно светлеть. Она, уже не спрашивая позволения, вернулась в человеческую личину, нежное тело смутно белеет в тьме ночи, глазные впадины кажутся темными пещерами, откуда иногда поблескивают влажные искры.