Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
– Имя?
– Ричард, - ответил я и добавил веско: - Фидей Дефендер.
Он мгновение всматривался в меня очень внимательно, словно сравнивая мои параметры с теми, что уже в его черепе, наконец сказал медленно:
– Вас ждут, сэр Ричард. Проходите… Сержант Бельнер, проводите гостя к управляющему.
Из сторожки легко выскочил парень выше меня ростом, широкий и в массивной кирасе, надраенной и блестящей. На стальной груди во всю длину и ширину выпуклый барельеф в виде огромного креста с завитушками на окончаниях.
–
– Это близко.
Этот тоже, весь налитой силой, с двумя белыми шрамиками на лбу и над ухом, смотрится бывалым бойцом, несмотря на молодость, а когда мы пошли по вымощенной плитами дорожке среди роскошных зеленых растений, и он начал задавать вроде бы ничего не значащие вопросы, я вслушался в них и ответил мирно:
– Да, красиво у вас тут.
Он зыркнул исподлобья:
– У вас не так?
– Везде не так, - сообщил я.
– Как зовут управителя?
– Господин Латераль. Латераль Пьяченца.
– Знакомое имя, - заметил я.
– Вы о нем слышали?
– Только имя, - ответил я.
– Хотя, может быть, то было не совсем имя?
Он перестал посматривать испытующе, не каждый провинциал вот так все и выкладывает, дальше шли молча до самого дворца. Дорожка под ногами незаметно и плавно расширилась до вымощенной гранитом площади, впереди две ступени помпезного возвышения из белого благородного мрамора, на котором и расположено роскошное и вместе с тем величественно строгое здание делового типа.
Дворец оказался не совсем дворец, а нечто вроде исполинской беседки из мрамора, через которую вышли во двор, что опять же не двор, а нечто особое, вымощенное плитами из розового камня, три стены с колоннами и портиками, а вместо четвертой открывается прекрасный вид на великий и бессмертный город Рим.
На той стороне просторной площади розового камня пламенеют перила лестницы, что широкими ступенями уходит с холма вниз. Во дворе небольшой фонтан с бассейном, в трех шагах от него стол и полдюжины легких изящных кресел.
– Присядьте, - сказал сержант, - господин Пьяченца сейчас выйдет.
Я придвинул ногой стул, сержант посмотрел с неудовольствием, что за манеры у северного дикаря, но остался рядом, а я сел и мирно осведомился:
– А он что, видит нас с балкона?
– Он управляющий, - ответил сержант почтительно.
– Потому все видит. Неважно, где он и чем занят.
– Хорошая особенность, - согласился я.
– В некоторых случаях, правда. Иногда все же не хочется, чтобы тебя видели.
Он посмотрел косо, но остался неподвижным, словно я арестант, за которым нужен глаз да глаз.
Я сам тоже присматривался к немногим прошмыгивающим вдали под стенами служителям этого города-государства. В них странно сочетается величие их высоких постов с христианским смирением, двигаются неслышно, склонив головы и сложив руки на груди или животе, головы опущены, глазками не зыркают по сторонам, все думают о высоком, понятно.
Глава 5
Сержант подтянулся, я повернул голову, к нам подходит человек в черной рясе до пола, тоже с вроде бы опущенной головой, но глаза вперили в меня почти ощутимый острый взгляд.
– Сэр Ричард, - произнес он властно, - мы знаем о вашем прибытии и вашей важной роли, которую предполагается вам поручить.
Я поднялся, отвесил учтивый поклон.
– Ой, вот так просто? Я польщен, однако…
– Скажу сразу, - прервал он, - многие будут против, так что не надейтесь на легкую победу.
– А-а, - сказал я с облегчением, - и здесь не просто! Сразу от сердца отлегло.
Он сдержанно улыбнулся одними глазами.
– А сейчас покажу, где остановитесь на время своего визита. Кстати, можете снять свою защиту. На территорию Ватикана не проникнет ни один демон!.. А вы отдохнете…
– Не беспокойтесь, - заверил я.
– У меня это безусловный защитный рефлекс. Или инстинкт, еще сам не понял. Как панцирь у черепахи, который она и не замечает. Потому и я снимать не буду, так как не знаю даже, как. Вы представляете себе черепаху без панциря?
– Не представляю, - ответил он честно, - но вы же не черепаха?
– Еще какая черепаха!
– заверил я.
– А еще я мыслящий тростник и ощипанный петух с плоскими ногтями. И, конечно, ревностный христианин. Здорово?
Он посмотрел на меня весьма озадаченно, в Ватикане все медленные и важные, понимают свою значимость, каждый жест и каждое слово весомы.
– Возможно, - ответил он дипломатично после долгой паузы.
– Так позвольте вас разместить?
– В каком смысле?
– спросил я с подозрением.
– Ах, вы о помещении в апартаменты… С удовольствием. Надеюсь, не в женский монастырь? А то я борюсь с соблазнами, избегаю по мере возможности всего слишком греховного.
– В Ватикане нет слишком греховного, - ответил он сдержанно, но я уловил ударение на слове «слишком», что и понятно, остаться совсем без греховности - это перестать быть человеком.
– Вам не придется слишком уж напрягаться, отстаивая свою сравнительную непорочность.
– Это счастье, - сказал я со вкусом, - когда тебя понимают! Принять монашеский сан, что ли?.. Я же создан для неспешных и возвышенных бесед о высоком и чувственном, а я бегаю с высунутым языком за демонами и бью их по головам, словно зверь какой бессердечный!
Он с величественно-вежливым поклоном протянул руку, показывая путь, мне показалось, все еще пытается как-то прощупать, даже панцирь не зря предложил снять, как же, щас сниму. Если бы умел, то еще глубже бы влез.
– Здесь неспешная жизнь, - сказал я почтительно, - ваша милость, но мне нужно немедленно обратно! Маркус опустится со дня на день, а то и с минуты на минуту!