Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
И под пение церковного хора мужик в золотом облачении подошел к нему с тиарой власти в обеих руках и провозгласил зычно, не столько для папы, что вздрогнул от его рева, как для публики:
– Прими эту тиару, украшенную тремя коронами, и знай, что ты отныне отец королей земных и государей, владык земных, наместник нашего Господа. Да будет царствие и слава его ныне и присно и во веки веков!.. Аминь.
И с этими словами он опустил на голову папы тиару, только теперь я понял, что это в самом деле три короны на боевом рыцарском шлеме, удлиненном
– Его святейшество папа, - провозгласил он звучно, - Бенедикт Двадцать Первый!..
Заглядывая в книгу, церемониймейстер произнес так же громко и торжественно:
– По этому случаю папа дарует всем присутствующим полное отпущение грехов.
Вот повезло, мелькнула у меня злая мысль. Главное, подсуетиться и всегда быть поближе к власть имущим, что-то да всегда перепадет. А те, кто проливает кровь на дальних рубежах… ну, для них существует вера в идеалы, справедливость, это выше всяких наград, как им сумели объяснить, что вообще-то необходимо для любого стабильного общества.
Я ощутил, как тихонько подошел и встал рядом человек, что вроде бы смотрит на папу, но больше присматривается ко мне. Этого я не видел, но ощутил фибрами, все истончаюсь, хотя, казалось, должен огрубеть в грубом мире и на очень грубом посту монарха и самодержца.
– Господин Пьяченца, - спросил я шепотом, - он в самом деле настолько свят?
Он пару мгновений озадаченно молчал, как это я увидел, не поворачивая головы, затем ответил уклончиво и почтительным шепотом:
– Этот высокий сан дает особую благодать.
– Да?
– Даже не лучший человек, - объяснил он тем же голосом, - способен на папском троне исправиться в лучшую сторону.
Я пробормотал:
– Я все-таки не стал бы так рисковать.
– В смысле?
– Лучше на папский трон избирать сразу хорошего.
Он ответил тем же шепотом:
– Это вечный вопрос бытия, сэр Фидей. Избирать хорошего или же, напротив, умного?
– А он умен?
– Обстоятельства чрезвычайные, сэр Фидей, - произнес он.
– Мир гибнет, вы же из-за этого прибыли так… быстро? Сейчас не до прекраснодушных, сейчас нужны выживаемые.
– Такое сейчас не только в церкви, - проронил я.
– Но некоторые стараются выжить не поодиночке, а всем обществом.
– Папа Бенедикт тоже хочет выжить со своим обществом, - пояснил он.
– Только у него не такое большое общество, о каком говорите вы, сэр Фидей.
– Вы знаете, о каком говорю я?
Он чуть-чуть раздвинул губы в улыбке:
– Вы молоды, а молодежь стремится либо завоевывать по меньшей мере весь мир, либо спасать его тоже весь.
– Вы управляете каким отделом?
– спросил я.
Его улыбка стала шире:
– На генерального не тяну?..
– Можете не отвечать, - сказал я.
– Уже понимаю, каким сектором рулите в любую погоду.
Он сказал мирно:
–
– Что скажете о здешних настроениях?
– спросил я.
– Кардиналы, - напомнил он, - люди в весьма зрелом возрасте. А к старости все мудреют и осторожнеют. Потому большинство, даже абсолютное большинство, даже не рассматривает вариант противодействия воле Господа.
– Понял, - ответил я.
– Значит, придется рассчитывать на немногих.
Он одобрительно улыбнулся:
– А вы не теряете присутствия духа.
– Вынужден, - ответил я.
– Я бы с удовольствием лежал на диване и созерцал, как другие работают.
– Все мы так говорим, - сообщил он заговорщицки.
– Оправдывая то, что работаем день и ночь. Мир таков, не любит тех, кто работает больше, чем они, и тем самым обгоняет… Смотрите, аудиенция подходит к концу! Вам лучше идти к себе и подготовиться. Хотя определенная работа перед вашим появлением уже сделана, однако вам придется рассказывать все сначала. Кардиналы, как догадываетесь, не только вами занимаются.
– Странно, - удивился я, - а разве есть еще кто-то такой же замечательный?
Он улыбнулся и, неслышно отступив, смешался с толпой покидающих зал. Папа уже удалился через дверь в стене с той стороны стола, с ним ушли и все кардиналы.
Глава 6
Как подготовиться, Пьяченца не сказал, каждый из нас сам должен знать, как выглядеть лучше и какие доводы выложить, потому я просто выстраивал фразы, какие скажу, а какие придержу, когда в дверь легонько стукнули.
Я не стал кричать, что открыто, отворил сам. В коридоре по ту сторону двери древний и еще больше высохший, чем отец Дитрих, человек в пурпурном кардинальском одеянии и в красной шапочке. Опирается на палку, подчеркнуто простую, а это что-то да символизирует, в Ватикане все на символике и на тайных знаках, объяснение которым теряется в глубине веков.
Он показался мне похожим на старого сверчка, такой же костлявый и почти покрытый пылью. Я поспешил выйти, он протянул мне руку, явно чтобы я помог добраться в комнате до кресла. Я поцеловал ему тыльную сторону кисти и затем почтительно проводил вовнутрь, ухитрившись ногой зацепить дверь и захлопнуть за нами.
Он сел со вздохом и легким сдержанным покряхтыванием. Я молчал, продолжая выказывать почтение провинциала, весь из себя сплошное уважение.
– Коллегия кардиналов, - объяснил он свое появление сухим потрескавшимся голосом, так бы разговаривало засохшее дерево, - не собирается по пустякам.
Он остановился, ожидая реакции, я сказал ожидаемое:
– Но меня прислали не из-за пустяка!
Он кивнул, первый тест я прошел, не сам приехал, а меня прислали, хоть я и король. Значит, признаю над собой полную власть церкви, в тех землях олицетворяемую архиепископом Дитрихом.