Римская волчица. Часть первая
Шрифт:
Ах да, не думать о личном! Но университеты… институты, академии. Не зря с Земли и даже с самого Палатина молодежь ехала и ехала учиться на Золотой Марсель — в интеллектуальный центр, негласную столицу римского образования. Если и можно говорить о какой-то направленности наших планет, то Земля — история и сердце Рима, Палатин — передовая наука, его мозг. А Марсель — что же, получается, душа? Это большинство университетов, непрерывающаяся традиция общественной мысли, бесконечное перерождение современной культуры. Как, разрази нас бездна, мы переживем эту потерю? Если отобьем планету и встретимся там с трагедией Тетис.
Она на миг представила улочки Миры и Фазелиса опустевшими. Безлюдные скверы. Закрытые кафе. Мокнущие под дождем пустые столики, лавочки. Запечатанные двери музеев. Вечная, неумирающая автоматика, питающаяся солнечным светом и ветром — роботы-уборщики, косильщики газонов, поливальщики клумб. Вечный музыкальный автомат в парке, где танцплощадка. Бессрочное световое шоу на фасаде Атенеума, которое некому отключить. И птицы, захватившие города… Стаи птиц. Их эринии не тронули.
Электре стало дурно.
— Давай присядем где-то.
Она опустилась на мраморную скамью в ярко освещенной нише и включила конус тишины. Антоний медлил.
— Ну говори уже, не томи. — Она успела привыкнуть к решительности формулировок кузена и недоумевала. Он явно выглядел сбитым с толку.
— Нет, это бессмысленно объяснять, я тебе лучше запись кину. Чувствую себя в растерянности.
В чип Электре упал короткий видеофайл. Она тут же запустила его. Пока смотрела, брови поднимались на лоб все выше и выше. Антоний в кадре стоял с довольно глупым видом, инопланетник молча обошел его, раз, и другой. Потом остановился и заговорил, почему-то с полуслова. Голос звучал странно, картонно.
Антоний дождался, пока она досмотрела.
— Что скажешь.
— Что тебя аудиоканал частично пропал.
— Как?
Электра развернула картинку в воздухе, приглашая Антония посмотреть вместе, как вокруг него кругами ходит молчаливый гуманоид.
— Как странно, что не все записалось. Какие-то помехи сети, что ли.
— Расскажи хоть своими словами!
— Он сразу потребовал, чтобы ему дали пообщаться с адмиралом. Мол «тот дал ему слово защитить его народ». Я объяснил, что это невозможно. Дальше… собственно, дальше ты слышала. Пообещал Люция вылечить, «если тело его еще не развеяно». За определенную плату.
Электра помолчала, подвернув и закусив губы. Мрамор скамьи холодил пальцы. Сияли золотые звезды над головой, мозаика, выстилавшая нишу, была темно-синей, как вечное небо.
— Что сказать. Это не вписывается в наши медицинские представления, не говоря об этических. И в рамки здравого смысла.
— Не предлагаю пробовать, но показать тебе должен был.
— Конечно… — Она покачала головой. — Конечно. Может быть, он зачем-то лжет? Изучает наши реакции? Как-то уж очень наивно. С другой стороны, откуда у него такая беглая латынь? Ты не отмел это как бред или провокацию — почему?
Антоний поднял брови, потом тоже покачал головой, еще и рот скосил набок, изображая раздумье.
— Знаешь. Он был чертовски убедителен. Что-то такое… неуловимое. Возможно, тебе стоит найти время и взглянуть на него лично. И он протащил этот шаттл через сотни парсеков, если верить показаниям Симона.
— А ты сам-то им веришь?
Электра вздохнула, потом нахмурилась. Что-то действительно было в этой записи. Тревожащее. Возможно, несовпадение движений губ и речи чужака. Она быстро прокрутила видео еще раз, снова покачала головой.
— Я не забыла об этих тайи, правда. И если Люций дал ему слово, я должна это уважать. Но как же сейчас не до них!
— Да, скоро начнется очередная сенатская говорильня, пойдем. — Казалось, Антоний оставил тему инопланетника с некоторым облегчением.
Электра с тоской посмотрела вперед, в клубящийся людьми зал.
— Как думаешь, приемлемо будет сбежать в адмиральский кабинет и смотреть трансляцию хотя бы не всей толпой?
— Более чем приемлемо. Я бы даже настоятельно советовал. Только представь, какими словами ты будешь изъясняться при просмотре.
— Конрада придется с собой прихватить, и так боюсь, что надолго оставила их с Кастором без присмотра. Как на пороховой бочке сижу.
— Полно, кузина, Конрад показался мне весьма уравновешенным квиритом — для человека, который пять лет провел в заморозке. Пойду напечатаю чего-нибудь выпить, что ли.
— Десять. Заморозка и одиночка попеременно. Оставаться патриотом Великого Рима все тяжелее, м? — В голове это по-прежнему не укладывалось. — Выдави там побольше? Литров сто.
Антоний кивнул и пошел через наполненный людьми зал. Электра проводила его взглядом — непринужденная осанка, улыбка на открытом смуглом лице, самые хорошие манеры. Вызывающе штатский костюм. С каких это пор штатская одежда стала казаться ей странной? В чип упало сообщение, помеченное красным. От вице-адмирала Аэция, надо же. Пришлось открыть и прочесть.
«Утвердите новые тактические решения».
Ясно. Для совета капитанов она теперь что-то вроде ключа на веревочке. Пришлось бегло просмотреть. Передают сенату требование спешно избрать диктатора и перебросить Третий Звездный на защиту верфей. Собираются объединить силы с Первым, после чего прикрыть основные стратегические точкиСолнечной, юпитерианские спутники, лаборатории на Плутоне, марсианские фабрики, по крайней мере до тех пор, пока будущий диктатор не распечатает крепости. Что ж, утвердим. Хоть это-то я могу.
«Зайдите потом ко мне, есть что обсудить».
«Да, домина».
Она все-таки пригласила Конрада — а подумав, и Кастора — в кабинет.
— Давайте посмотрим сперва трансляцию, кажется, начинают.
Через каких-то полчаса с начала заседания стало кристально ясно, что они застрянут тут надолго. Кастор с чопорным видом и прямой спиной сидел на стуле перед экраном, не сводя глаз с почтенного собрания сенаторов. Конрад развалился в кресле, вертя в лапе стандартную стеклянную бутылку спиртного с градусной шкалой. Антоний демонстративно разлегся на диване и делал вид, что игнорирует происходящее на экране, попросив разбудить, когда дойдет до дела, а Электра с трудом удерживала себя от тигриных метаний от стены до стены. Аэций, в свою очередь, делал вид, что слушает, а сам, похоже, продолжал ожесточенно совещаться в чипе.