Римский орел

Мазин Александр Владимирович

Стоило им остановиться, как из оврага выскочили еще трое, а из леса четверо. Все - при оружии. Вот только оружие, как заметил Черепанов, было не ахти какое. Даже варвары-квеманы выглядели на порядок солиднее, не говоря уже о молодцах-вандалах. Эти же вообще какие-то оборванцы. Зато десятеро против двоих.

Преградившие путь держали оружие наизготовку, а вот Плавт даже рукояти меча не тронул.

– Ну?
– надменно уронил он.
– Что застыли, как суслики на кучках? Спросить чего хотите? Так спрашивайте. Нам недосуг.

– Хотим!
– заявил тот, что целил копьем в морду Плавтовой лошади.
–

И спросим! Дорожное мыто [Мыто - налог.] везете?

– Ты что, эдил?
– ухмыльнулся Плавт.

– Для тебя - эдил!
– Разбойничек-вожак явно хорохорился.
– Серебро есть?

– Есть.
– Плавт, похоже, искренне наслаждался ситуацией.
– И золото есть. Хочешь глянуть?

– Ну-ка? Покажь!
– нервно выкрикнул вожак.

Справа от Черепанова маячило двое. Слева - тоже. Парень с большущим, явно предназначенным не для боя топором вознамерился взять за узду мула, но Геннадий сдал назад и отпихнул парня крупом коня. Пустить в дело свой дровосецкий разбойник не рискнул.

– Хочешь, значит, глянуть, - удовлетворенно протянул Плавт.
– Любишь золото, да?

– А кто его не любит!
– фыркнул разбойник.

– Это точно, - согласился Гонорий.
– Только золото не всех любит. Мое, например, тебя любить не станет. Поэтому никаких пошлин тебе мы с другом платить не будем.

– Это почему же?
– спросил разбойник, совершенно обескураженный.

– Потому, что наш славный Август Антонин Александр Север, да живет он вечно, пожаловал меня и моего друга, рикса Черепа, пожизненным освобождением от всех дорожных налогов.

Атаман глянул мимо Плавта - на Геннадия. Тот не стал строить страшных гримас, подобающих варвару. Но и без гримас двое разбойничков, подобравшихся поближе и явно готовившихся при случае сдернуть подполковника с коня, серьезно задумались, стоит ли воплощать это намерение. И, поскрипев мозгами, решили, что неглупо было бы отступить на пару шагов. Нет, эти ребятки явно не имели практического опыта. Потому что выбрали дистанцию, на которой никак не могли своими "инструментами" достать Геннадия. А вот он мог.

– А не хочешь ли ты узнать, дружище, за что нас пожаловал император? осведомился Гонорий.

– За что?
– тупо спросил вожак.

– А ты угадай!
– посоветовал кентурион, ухмыльнувшись. И, оттянув ворот туники, почесал волосатую грудь. И заодно продемонстрировал свою цепь с бляхой.

– Как тебе мое золото?
– спросил Плавт издевательски.
– Хорошо блестит?

Вид драгметалла подействовал на разбойника странно. Копье атамана опало, как отработавший пенис. И сам он тоже сник и попятился.

Плавт тронул коня и проследовал мимо. Черепанов - за ним. Разбойнички повели себя скромно: разными острыми предметами в спины кидаться не стали. Хотя Черепанов еще некоторое время чувствовал на затылке чужие взгляды и был готов при малейшем подозрительном звуке соскользнуть с седла.

– Вшивари, - сказал Гонорий спустя некоторое время.
– Колоны [Колон крестьянин, обрабатывающий чужую землю. Нечто вроде российского крепостного.]Рабская порода.

– Впервые вижу, чтобы разбойник испугался вида золота, - заметил Черепанов.

– Это не просто золото, Геннадий.
– Плавт щелкнул ногтем по пластине с чеканкой.
– Это золото, на котором стоит значок: "Мой

хозяин умеет брать, но никогда не отдает взятого". Я же говорил, что награжден венком "За взятие крепостной стены". Сам подумай: разве у таких вшиварей хватит мужества напасть на человека, который первым взошел на вражескую крепостную стену! Ты хоть представляешь, что это такое?
– В голосе кентуриона звякнула бронза.

– Примерно, - ответил Черепанов.

– Сброд, не стоящий даже плевка, - заявил кентурион.
– Забудем о них. Э-э! Кажется, я чую дым. Неужели кто-то выстроил здесь гостиницу? Вот это был бы приятный сюрприз!

К сожалению, это была не гостиница. Придорожный костерок, у которого грелись шестеро путников невзрачного вида. Серый ослик был привязан неподалеку.

При виде вооруженных всадников путники сначала испугались, но Гонорий, спешившись, успокоил их, объявив, что достаточно богат, чтобы не грабить нищих. Если нищие поделятся с ними ужином, он кивнул на вертел, на котором вращалась, медленно прожариваясь, туша то ли оленя, то ли дикой свиньи.

Нищие, двое мужчин, две женщины и пара детишек, возражать не стали. Тем более что у гостей имелось вино и медовые лепешки.

Черепанов и Плавт напоили коней (рядом имелся ручеек), стреножили их и подсели к костру.

Путники оказались будущими поселенцами. Им был обещан надел в одной из здешних префектур. Имелась и соответствующая бумага с печатью, которую бедняки с гордостью продемонстрировали. Сами они читать не умели. Зато Черепанов наверняка смог бы прочитать написанное. Но выставляться не стал. Зачем? Статус "дикого варвара" пока что его устраивал. Будучи сам представителем империи (пусть даже и без императора), Черепанов понимал, что лучше не выпадать из выбранного образа. Там, где есть государство - с армией, чиновниками, податями и полицией, - наверняка имеются и аналоги спецслужб. Какой-то там дикий варвар их вряд ли заинтересует, а вот варвар, который, не умея толком говорить, умеет читать, моментально возбудит подозрения. Поэтому он бросил на документ равнодушный взгляд и вплотную занялся мясом.

Это оказалась оленина. Бедняга-олешек сломал ножку и был убит зверски безжалостными людьми. Ужасный поступок - с точки зрения какой-нибудь сентиментальной дамы, современницы Геннадия. Но большая удача с точки зрения здешней бедноты. И взрослых, и детишек. Два мужичка с азартом рассказали Плавту и Черепанову, как прикончили животное дубинами. Описание привело бы в ужас любого защитника животных, но эти детишки слушали с восхищением. Потому что мясо убитой зверюшки было пищей, следовательно - их жизнью. И они понимали, что любое мясо когда-то бегало, щипало травку, мычало или хрюкало. Да, их родственники, не обладая охотничьими навыками, приканчивали животное долго, неумело и неаппетитно. Но они были сущими добряками в сравнении с "гуманными технологиями" двадцать первого века, когда на мясокомбинатах выпускают кишки и сдирают кожу с живых коров, вздернутых на стальные крюки конвейера. Если, как слыхал Черепанов, в мясе убитого животного на биохимическом уровне "записывается", какой именно смертью умерла бедная скотинка, то в расфасованных бифштексах из супермаркетов содержатся настоящие кошмары. Но попробуй лишить сентиментальную "любительницу зверюшек" бифштекса! И ты узнаешь, что такое настоящий кошмар!