Римский орел
Шрифт:
Гонорий необычайно оживился. Соскочил с коня, подбежал к статуе и принялся оглаживать и охлопывать изваяние, всячески выражая восторг.
Черепанов тоже спешился, подошел поближе. Пока Плавт исполнял "танец радости", Черепанов не без труда разбирал сделанную на постаменте надпись. Она гласила:
"СКАРЕМИЙ - 10 миль"
[Межевые столбы на римских дорогах были многочисленны, но не унифицированы. И формой, и надписями. На них могло быть указано расстояние, например, не только расстояние до ближайшего населенного пункта, до ближайшего большого города, столицы провинции или Рима. Или до границы. Часто на столбе было написано имя принцепса (императора),
А пониже:
"Но то, что нужно тебе, о путник, - рядом".
И еще ниже:
"Не унывай, пока жив,
Следуй желанным путем.
Пищей себя подкрепи
И жилы твои укрепит
Всеизобильный Приап".
Ага, вот, значит, каков бог-покровитель Плавта. Понятненько.
Геннадий посмотрел на ликующего друга... И у него впервые за все время их знакомства зародилось некое подозрение. Подполковнику показалось, что римлянин изображал ликование. Актерствовал. Зачем? Или это тоже определенный ритуал?
"Черт их разберет, этих идолопоклонников", - подумал Черепанов и отложил возникшие сомнения в дальний уголок. Но именно отложил, а не отбросил.
Гостиница, солидная постройка из камня с внушающими уважение воротами, недавно выбеленными стенами и красной черепичной крышей, издали произвела на Черепанова очень приличное впечатление. Вполне под стать дороге. Правда, подойдя ближе, Геннадий увидел, что под свежей побелкой проступают неистребимые настенные граффити и даже имеются некоторые свежие надписи, например "Евстихий - сын безрогой козы". На случай, если читатель не был знаком с упомянутым Евстихием, рядом красовался портрет, причем недостаток профессионализма художник с лихвой компенсировал фантазией.
Черепанов хмыкнул. Человеческая натура неизменна: вид чистой белой стены оскорбляет взгляд обывателя. Когда-то Геннадий прочитал, что количество и плотность настенного "творчества" на единицу площади соответствует общему уровню культуры народа. "Дописки" прекращаются, как только поверхность перестает "оскорблять" взгляды масс своей "недопустимой" чистотой. Судя по данному забору, культура в Римской империи была на высоте. Правда, и забор был выбелен относительно недавно.
Внутри гостиница тоже была хоть куда, с конюшнями, обширным хозяйственным двором и галереями. Более того, постоялый двор располагался вокруг источника, чьи прозрачные воды наполняли небольшой бассейн, выложенный потрескавшейся плиткой. Надпись на камне свидетельствовала, что источник имеет давнюю историю и посвящен самому Геркулесу.
– Нравится?– самодовольно поинтересовался Гонорий, вручая повод ослика слуге.– Я всегда здесь останавливаюсь по пути в Никополь [Никополь.– Гонорий имеет в виду город, основанный в начале II в. императором Траяном в провинции Нижняя Мезия.] или Сердику. Здесь недешево, зато вино отменное, нет клопов и отличные девочки. Раньше тут мансион [Мансион государственная гостиница.] был, но его еще при Антонине Каракалле продали отцу нынешнего хозяина. Теперь полный порядок. Эй, Парсий, ты еще жив? гаркнул Гонорий, пинком открывая дверь.
Внутри было темновато, не слишком чисто, зато запахи витали такие, что у Черепанова рот сразу наполнился слюной.
Парсий, упитанный мужчина с бородой колечками и золотыми серьгами граммов по двадцать каждая, услыхав возглас, повернулся навстречу новым гостям всем своим массивным телом и изобразил крайне радушную, но явно фальшивую улыбку.
– Великолепный Плавт!– воскликнул он.–
– Хватит болтать!– оборвал его кентурион.
– Да, господин! Конечно, господин примипил Гонорий! Прошу пожаловать в триклиний, господин примипил!
Триклиний представлял собой просторный зал с дыркой посреди потолка. Внутри было шумно и густо пахло едой.
Плавт, высокомерно оглядев зал, прошествовал мимо обычных столов со скамейками и табуретами к столу низкому и квадратному, размещавшемуся в дальнем углу и частично отгороженному ширмой. С трех сторон от стола-коротышки располагались прикрытые синими покрывалами широкие ложа на бронзовых ножках. Отстегнув меч, Плавт плюхнулся на одно из них, подгреб под себя подушку, махнул рукой Черепанову:
– Давай располагайся! Наконец-то мы можем отдохнуть по-человечески. И, уже хозяину: - А ты что стоишь, жирняй? Тащи все самое лучшее. Живо! Если мой друг, благородный рикс с благородным именем, - широкий жест в сторону Геннадия, - останется недоволен твоим гостеприимством, я ублаготворю тебя черенком вон той метлы так, как ты ублаготворяешь своих сопливых мальчишек тем, что болтается у тебя под брюхом.
– Все будет самое лучшее!– воскликнул хозяин.– Для тебя, великолепный Плавт, только самое лучшее и немедленно!– При этом толстяк не только никуда не побежал, а выпятил живот и принял "ораторскую" позу, явно намереваясь толкнуть речь.– Превосходное испанское вино, смешанное с горячим медом, свинья, фаршированная колбасами, с приправами и сладким пюре из сыра, яиц, пшеничной муки и меда, пирог с рублеными кишками, белый хлеб с орехами, теплый, только что испеченный...
– Довольно!– оборвал его Гонорий.– Принеси для начала своего хлеба, свежего козьего сыра, оливкового масла и терпкого вина. Это чтобы я почувствовал, что наконец вернулся домой. А потом тащи все остальное. И приготовь нам ту комнату, где я всегда останавливаюсь. И еще одну, рядом. И не говори, что занято. Меня это не интересует. Ты понял?
– Разумеется, великолепный примипил Гонорий! Непременно все будет, как ты пожелаешь! Я конечно не осмеливаюсь спросить, есть ли у такого благородного примипила деньги...
– Ты уже спросил.– Гонорий расхохотался.– Есть. Шевелись, кабан, или я заплачу тебе железом вместо серебра!
– С ними только так и надо, - пояснил кентурион Черепанову, когда толстяк наконец удалился.– Не то умрешь от голода, и тебя еще обжулят вдобавок.
Вероятно, он был прав, потому что сыр с травками, хлеб и терпкое красное вино появились буквально через полминуты.
Перед каждым из сотрапезников постелили по салфетке, и друзья занялись едой. Это был серьезный процесс. И длительный, поскольку вскоре поспело горячее. Та самая фаршированная свинка. Двое слуг приволокли ее на блюде, дабы у благородных гостей не возникло сомнения, что свинка представлена им целиком. Затем эти же рабы довольно ловко разделали кушанье и разложили на серебряных тарелках. Предложено было также несколько соусов, два из которых остро пахли пряной селедкой, один - фруктовый и еще один - вроде майонеза. Черепанову было любопытно, и он попробовал из каждой соусницы, но использовать предпочел фруктовый. На его вкус мясо и так было чересчур пряным, а уж с чесноком и вовсе перебор, особенно в колбасках. Поэтому он весьма активно прикладывался к чаше с мульсумом, молодым вином, изрядно приправленным медом.