Римский орел
Шрифт:
Тут в глазах у самого Плавта что-то мелькнуло, и тон его слегка изменился. В мощный голос кентуриона вплелась некая сальная нотка. И он еще громогласнее переключился на собственно сиськи матери Августа и заявил, что тут он, Гонорий Плавт Аптус, выражает свое полное одобрение. Сиськи у императрицы Мамеи самого высшего качества. Лично он, Плавт, с удовольствием бы подержал такие сиськи в своих мозолистых руках.
Тут даже лысый гей забыл о своем дружке и уставился на разошедшегося оратора.
А вот у Черепанова опять возникла некая несуразная мысль.
Геннадий
А ведь Плавт - не тот человек, который станет прикидываться религиозным, даже если в качестве бога выступает толстый коротышка с метровой хреновиной. Слишком кентурион самодоволен и самоуверен для подобного лицемерия. Гонорий горд. Но хитер. Что уже не раз с успехом доказывал. Значит, если Плавт лишь играет ярого поклонника Приапа, да еще так, что эта игра стала его альтер эго [В переводе с латыни - "второе я".], значит, на то есть некая причина. Достаточно серьезная, поскольку и сам Гонорий Плавт - серьезный мужик. А бутафорит он очень даже качественно... А если Плавтово поклонение Приапу сродни тому "ручейку", который когда-то "проложили" подручные одного китайца в горах Южной Америки, то, значит, под "ручейком" прячется нечто очень серьезное. Интересно - что?
Пока Геннадий размышлял, кентурион разливался соловьем, провозглашая эротический, нет, скорее порнографический панегирик императрице-матери. Судя по всему, Плавт намеревался ораторствовать долго... Но тут появились девочки.
Две накрашенные и завитые особы в туниках, не столько скрывавших, сколько открывавших. Обе тут же плюхнулись: одна - рядом с Плавтом, вторая - под бочок к Черепанову. И сразу полезла подполковнику в штаны, но запуталась в завязках. Да, с туникой, ясно дело, проще.
Геннадий отпихнул девку, и та, с готовностью опрокинувшись на спину, раздвинула коленки. Ляжки у нее были гладкие и розовые. Под цвет туники. Вообще-то она была ничего. Фигурка, мордочка. Но очень напоминала куклу: красными губками бантиком, румянами на щеках, желтыми кудряшками.
Плавтова "дама" пискнула и тут же захихикала.
– Эй, Парсий!– хорошо поставленным голосом полевого командира гаркнул кентурион.– Готова ли комната?
– А как же, господин примипил!– моментально отозвался хозяин.– Давно готова!
– Молодец! Не забыл, значит, моих вкусов!– Плавт ущипнул свою "даму" за ягодицу. Та снова пискнула и шлепнула Гонория по руке.
– Ваши вкусы забыть невозможно, доблестный господин!
– Пошли, Череп!– Гонорий поднялся.– Эй, Парсий! Мне одной девки мало будет! Ты меня знаешь!
– Не изволь беспокоиться, доблестный кентурион! Вскорости еще двух пришлю! Немедля как только освободятся!
– Что?!– От рыка Плавта качнулись ширмы у стенных ниш.– Ты что же,
"Будет буча", - подумал Черепанов, знавший, что Гонорий скор не только на... определенные части тела, но и на руку тоже.
Однако хозяин тоже был не лыком шит.
– Как можно, доблестный господин Плавт! Отдыхают девочки. Сил набираются. Разве ж я не знаю, какой темперамент у господина кентуриона!
– Ладно, живи, - буркнул Гонорий, подхватил серебряный кратер с вином, выплеснул в глотку.– Пошли, Геннадий! Покажем этим сучонкам, что у нас есть!
Грубость Плавта слегка покоробила Черепанова, но девок нисколько не обидела. Одна уже висела на плече кентуриона, вторая - на шее Геннадия.
Стоя, она оказалась ростом с подполковника, даже чуть повыше. Правда, деревянные подошвы ее сандалий были сантиметров пятнадцать толщиной. Изо рта девки пахло чесноком.
"Отдельный кабинет" в местной гостинице являлся уменьшенной копией триклиния: низкий стол с питьем и закусками, широкие ложа, фонтанчик. Правда, стены и потолок были расписаны фривольными картинками, а на мраморной скамеечке рядком, по росту стояли... фаллоимитаторы.
Плавт, не теряя ни секунды, завалил свою подружку и принялся за дело. Черепанов медлил. Не то чтобы "дама" была ему совсем противна, но...
Желая подбодрить кавалера, девка опрокинулась на спину, задрала ноги. Между ними все было старательно выбрито, а "губы" выкрашены ярко-красным.
Черепанову вспомнился один бар в Гонконге, где китаянка-стриптизерша показывала номер: "курила" сигару. Ее вульва тоже была накрашена губной помадой. Но помимо помады и "курения" китаянка еще и отличалась умением делать тайский массаж. Всего за двадцать долларов. Интересно, а эта умеет?
Внезапно Черепанов почувствовал, что ему совершенно безразлично, что умеет делать эта. И, осознав сие, подполковник развернулся и вышел в общий зал.
Глава четвертая,
В КОТОРОЙ ПОДПОЛКОВНИК ЧЕРЕПАНОВ НА СОБСТВЕННОМ ОПЫТЕ УЗНАЕТ, ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩАЯ РИМСКАЯ "ПОЛИЦИЯ"
На возвращение приятеля кентуриона Плавта мало кто обратил внимание. Геннадий помахал служаночке с золотыми сережками.
– Принеси мне вина, - велел он.– Вот этого, светлого. Разбавлять не нужно и мед добавлять тоже.
Появился хозяин. Несколько встревоженный.
Согнулся, насколько позволяло толстое брюхо.
– Благородный господин не одобряет девушек?– вполголоса осведомился он.– Может, хорошенький кудрявый мальчик...
– Благородный господин не одобряет блядей, - буркнул подполковник.
– Прости, не понял?– Парсий изогнул начерненную бровь.
Еще бы он понял. Сказано было по-русски.
– Я не люблю мальчиков. И не люблю торопиться, - сказал Черепанов.– И люблю выбирать сам.
– Понимаю, - проворковал хозяин.– У меня, конечно, не лупанарий, но выбор есть, о да! Доблестному воину всегда найдется с кем утолить страсть. Мы не будем торопиться.
И величаво удалился.