Римский орел
Шрифт:
– Плохой тост. Но я тебя прощаю, варвар. В последний раз. А сейчас слушай и запомни накрепко: моего погребального костра не будет! Никогда! Потому что я бессмертен!
Глава десятая,
В КОТОРОЙ ГОНОРИЙ ПЛАВТ СТАНОВИТСЯ СТАРШИМ КЕНТУРИОНОМ ОДИННАДЦАТОГО ЛЕГИОНА, А ГЕННАДИЙ ЧЕРЕПАНОВ - САМЫМ МЛАДШИМ КЕНТУРИОНОМ ПЕРВОГО ФРАКИЙСКОГО
Ночевали Плавт с Черепановым в палатке, любезно предоставленной кем-то из младших офицеров. Разбудила их труба.
В этот день Черепанов убедился, что этот протяжный гнусавый звук возвещает обо всех главных событиях лагеря: побудке, завтраке, смене стражи, обеде и так далее. Он
Очень довольный, кентурион вылез из палатки.
– Пойдем, - сказал он Геннадию, похлопав по туго набитому кошельку. Приведем тебя в цивилизованный вид. Я плачу!
Спустя полчаса Черепанов убедился, что в лагере есть специалисты любого профиля: скорняки, парикмахеры, портные... Даже зубной протезист, который, изучив содержимое Плавтова рта, тут же взялся изготовить "мост". Из материала заказчика. Поглядев на "арсенал" местного зубодера, Черепанов искренне порадовался, что зубы у него в порядке. Зато бритье, вопреки ожиданию, доставило Геннадию только удовольствие. Местный парикмахер хоть и носил форму легионера (как, впрочем, и зубодер-протезист), дело свое знал: подстриг Геннадия и избавил от растительности на физиономии - быстро, безболезненно и при этом с невероятной скоростью выкладывая Плавту лагерные новости.
Закончив работу, парикмахер в калигах [Калиги - обувь римского легионера-пехотинца - полусапоги-полусандалии (в зависимости от климата, местности и времени года), на прочной подошве, подбитой гвоздями.] продемонстрировал Черепанову серебряное зеркало, в котором отразилась загорелая физиономия подполковника, не только не осунувшаяся от перенесенных испытаний, но даже чуток раздобревшая. Впрочем, кушали они с Плавтом в последнее время - дай Бог всякому!
– Ну вот, - удовлетворенно произнес Гонорий.– Теперь тебя не стыдно и людям показать.
В красной шерстяной рубахе, называемой туникой, коротких штанах со знакомым наименованием "браки" (брюки с браком, надо полагать), с шарфом на шее и калигами на ногах, бритый и стриженый Черепанов уже ничем не выделялся среди обитателей лагеря. Правда, его чисто славянский профиль мало походил на римский, но то же можно было сказать о большей части здешних солдатиков. Те, кто с презрением называл варварами всех, обитавших по ту сторону Дуная, по крови были отнюдь не римлянами-италийцами, а натуральными варварами: галлами, германцами, аланами...
Централизованного питания в римской армии не было. Солдаты кормились контуберниями, то есть группами, состоявшими из восьми человек, живших в одной палатке. Могли готовить сами, а могли покупать готовое. Начальство рангом от кентуриона и выше кушало отдельно. Или с друзьями. Или с начальством, если начальство пригласит. Плавт с Черепановым были приглашены. Самим
Геннадий ожидал, что завтрак будет похож на вчерашний обед (плавно перетекший в ужин), но ошибся. Никаких изысков не было - миска с кашей, вроде той, которой Черепанова кормил Плавт во время их путешествия. Зерно, жирное мясо, бобы, немного овощей, изрядная добавка оливкового масла и много чеснока. Нет, вампирам в римской армии точно ловить нечего!
Запивали это варево разбавленным вином, коего Черепанов выпил кувшинчика полтора, промывая организм после вчерашнего пира. За едой подполковник развлекался, наблюдая, как завтракает Максимин.
Командующий римской армией размерами не уступал бурому мишке. И кушал примерно как этот мишка, которого неделю продержали без пайка. Вышеупомянутой каши легат заглотил вчетверо против съеденного Черепановым и Плавтом (на пару), а запил эту гигантскую порцию минимум пятью литрами жидкости. После чего погладил себя по животу, заявил, что нет ничего полезней для здоровья, чем добрая солдатская еда на завтрак. И предложил Плавту с Геннадием сопровождать себя в утренней верховой прогулке.
Предложение главнокомандующего - это приказ. Поэтому оба быстренько отправились на конюшню за своими лошадьми.
Генеральская прогулка отличается от прогулки обычной примерно как плавание на байдарке по Ладожскому озеру от рейда авианосца по Тихому океану. Во-первых - свита. Две сотни личной охраны, еще две сотни легкой кавалерии - для контроля местности. Дюжина старших офицеров, шушера помельче... На вчерашнем пиру Черепанов видел не больше половины этого "штаба". И запомнил только старшего кентуриона Сервия Феррата и префекта лагеря Децима Флора. Потому что эти двое были старыми корешами Плавта.
Прогулка длилась часа полтора. И по сути была инспекцией полевых занятий Максиминовой армии.
Черепанов, который по прямому указанию легата, не отставал от него и на полкорпуса, мог убедиться, что гоняют легионеров по полной программе. Аж пар идет. Но Максимин остался недоволен. Наорал на троих офицеров, которые, по его мнению, измывались над подчиненными недостаточно интенсивно, а четвертого, кентуриона, который осмелился возражать, съездил по морде и посулил, что разжалует в пастухи, если еще раз увидит, что тот обращается с подчиненными как с молочными коровами.
Воодушевленный таким образом кентурион тут же перепаял дубинкой по хребту ближайшего легионера и завопил так, что остальные парни застучали друг по другу деревянными мечами раза в три интенсивнее.
– Храбрец, - сообщил Черепанову Максимин, когда они отъехали на сотню шагов.– Но авторитета маловато. И опыта. А ты, рикс, командовать умеешь? Или только драться?
– Проверь, - сказал Черепанов.– Увидишь.
– Пехота?
– Вроде того.
"Летчик-космонавт" вряд ли стало бы подходящим ответом.
Легат кивнул:
– Ладно, в лагере поговорим.
– Я дам тебе первую когорту в Одиннадцатом Клавдиевом, - сказал Максимин.
Плавт скривился.
– А почему не в Первом Фракийском? Я говорил с Железным, он готов уступить мне прежнее место...
– Ах он готов...– процедил Максимин.– Значит, он готов... Значит, теперь у нас новые правила. Значит, теперь не я командую легионами, а какой-то там обнаглевший толсторепый примипил на пару со своим репомордым приятелем, так?