Римский орел
Шрифт:
Гай, слегка обалдевший после того, как врезался головой в бочину брата-знаменосца, вяло попытался выкрутиться из захвата - и воткнулся мордой в пыль, прямо под ноги брата номер три, вознамерившегося все-таки добраться до кентурионова горла.
А Черепанов в свою очередь без особой спешки обогнул его слева, оказался рядом со вторым брательником, "отдал" ему левую руку, а когда тот, обрадованный, вцепился в нее обеими лапами и рванул, Геннадий охотно поддался, чуток повернулся сам, вертанул кистью - и брат-знаменосец неожиданно осознал, что хватает теперь исключительно воздух. И более того, летит спиной вперед в полную неизвестность. Впрочем, полет длился совсем недолго и закончился, когда спины второго и третьего братьев соприкоснулись. Раздался звук, какой возникает, если по бочонку ударить дубиной,
В строю зрителей раздались смешки.
Ну да, со стороны это смотрелось очень забавно. Три бугая мечутся по площадке, сталкиваясь, падая и безуспешно пытаясь ухватить противника, который вроде как им даже не мешает это сделать, но... Просто хвататели очень уж бестолковы и косоруки.
Смешки стали еще громче, когда братья, наконец, разобрались, кому какие конечности принадлежат, и поднялись на ноги.
– Думаю, что победа за мной, - заметил Геннадий, оглядывая поочередно братьев Ингенсов. Вроде никто из них не пострадал. У двоих морды разбиты, но этим мордам не впервой.– Нет возражений?
Братья мрачно молчали.
– Встать в строй!– жестко скомандовал Черепанов.
Под откровенный гогот легионеров братья поплелись на свои места.
Черепанов развернулся к строю.
– Веселимся?– рявкнул он.– Кто еще хочет попробовать? Есть желающие?
Желающих не было. И гогот стих, как по волшебству.
Черепанов взял у Трогуса свое имущество, опоясался. Оглядел строй.
– Так, - процедил он.– Мне сказали, все вы трусы.
Ответом ему было молчание. Наверняка кентурия знала о своей репутации.
– Да, - продолжал подполковник.– Я вижу, что храбрости у вас немного. Но я не верю, что семьдесят человек поголовно окажутся трусами. Да, не верю. Хотя бы потому, что у троих из вас хватило храбрости бороться со мной. Мне сказали, вы трусы, потому что наложили в штаны, едва завидели варваров. Так?
Ответа не последовало. Но Геннадий его и не ждал.
– Возможно, те, кто называет вас трусами, - не правы, - процедил Черепанов.– И тогда я научу вас храбрости. Но если вы действительно трусы и захотите остаться трусами, я обещаю вам одно...– Он сделал паузу и обвел тяжелым взглядом выстроившуюся перед ним шеренгу.– ... Только одно: меня вы будете бояться на-амного больше, чем каких-то вшивых германцев! Обещаю!– Он еще раз оглядел строй, персонально каждого бойца, потом уронил: Ингенсы и Трогус, останьтесь. Остальные свободны.
Глава пятнадцатая
ТЕКУЩИЕ ПРОБЛЕМЫ "РОТНОГО" В РИМСКОЙ АРМИИ
– По разделениям, - скомандовал опцион.– Первая шеренга - низкий упор. Вторая шеренга - на колено. Третья шеренга - щиты вверх. Делай - раз! Делай - два! Делай - три! Плотнее щиты, дурни! Эй, ты, что ты зад выставил, как сирийский мальчик? Да, ты! Ты! Палки захотел? А теперь медленно, вместе... А теперь... Вскройсь! Ну-ка еще. Раз! Два! Три! Копья ровно, ровно я сказал! Задние, тверже, тверже упираться... Бе-ей! А теперь все вместе, четко. Бегом!
Черепановская кентурия, все три шеренги, разом сдвинулась с места, рысцой, дружно взбивая пыль, постепенно набирая скорость...
– Ра-аз...– отсчитывал бегущий справа Ингенс-старший - Два-а... Тестудо! [Тестудо (лат.) - черепаха.]
С треском и грохотом первая шеренга рухнула на колено, выставляя перед собой тяжелые скутумы, упираясь ими в землю, вторая - следом, накрывая собственными щитами верхние края щитов первого ряда, и третья шеренга тоже щит к щиту, над головами, образуя непроницаемый выпуклый черепаший панцырь, подобный черепичной крыше, с которой скатится даже льющийся сверху кипяток. Легионеры, плотно сбившиеся вместе, застыли в напряжении. Боевая машина, ощетинившаяся копьями. Первый ряд - в низком жестком упоре, второй - в упоре высоком, третий - основа этого упора. Словно команда бегунов на старте. Сжатая пружина...
Опцион глянул на Черепанова. Тот помедлил пару секунд и кивнул трубачу.
Сипло рявкнула туба.
И пружина
Черепанову сразу вспомнилось: собранный плотный строй "морских пехотинцев" Гельвеция под стенами деревянного форта, накатывающаяся лавина варваров, захлестнувшая тесный строй щитов... И вдруг - взрыв, разметавший, отбросивший, опрокинувший вражескую волну, погнавший ее назад, в беспорядке, в смятении...
Теперь подполковник знал, как это делается. Весь механизм изнутри. И знал, какая это работа: заставить пятьдесят, сто, тысячу человек сжиматься, словно гигантский кулак. И бить этим кулаком. Всем разом. Сокрушительно.
Не одно ведро пота надо пролить. Но дело того стоило. Еще как стоило! И его ребята прогрессировали прямо на глазах. Кнутом и пряником, подарками и угрозами подполковнику удалось приструнить даже самых отъявленных бездельников. Изрядной долей успеха он был обязан Гаю Ингенсу. Опцион сдержал слово: палок в колеса Черепанову не вставлял. А потом, когда они узнали друг друга поближе, бывший борец проникся к кентуриону искренним уважением и вложился в дело полностью. У бывшего борца имелось все, что требовалось идеальному младшему офицеру. Внутренняя дисциплина, голова на плечах, отличная физическая подготовка, профессиональные навыки... И авторитет, конечно. Тот самый авторитет, который Ингенс при другом раскладе использовал бы для целей, прямо противоположных. Но Черепанов недвусмысленно дал понять Ингенсу-старшему, что не собирается "задерживаться" в младших кентурионах, что намерен "выйти" на самый верх, в командную элиту, к которой принадлежал примипил Плавт. И трамплином для этого взлета должно стать превращение последней кентурии легиона в первую. Гай Ингенс, морда кирпичом и цвета такого же, мозгой шевелить умел. Прикинул что к чему, сообразил, какие выгоды сулит лично ему успешная карьера командира, - и взялся за дело. У него не было кентурионовой дубинки, но с такими кулаками дубинка не требуется. "Энтузиазм" легионеров живо подскочил сразу на триста процентов. Но и Черепанов вложил свою лепту. Установил, вернее, восстановил систему наград и премий для особо отличившихся.
О наличии специального поощрительного фонда он узнал случайно, когда заглянул к старшему либрарию когорты - писарю, который занимался "бумагами" соединения. Большая часть архива была, правда, не бумажной, а "восковой". На "долговечном" папирусе и еще более долговечных медных пластинах фиксировались лишь наиболее важные документы. Но восковые таблички тоже хранились как положено, а "документация" по делам когорты была - будь здоров. Приказов, циркуляров, распоряжений и прочего в этой армии оказалось немногим меньше, чем в той, где Черепанов служил раньше. Он всего-то хотел узнать, кто из его солдат пользуется "надбавками", а оказалось, что на каждого легионера существует целое досье, в котором зафиксировано все: как и когда в последний раз проходил "медосмотр", когда принес присягу, где служил раньше и какие имел взыскания и поощрения. Взысканий было существенно больше. Поощрения имели только двое: Мелантий Ингенс серебряный браслет за "спортивные достижения" и Тевд Трогус - медаль за меткость в стрельбе из лука и серебряная цепочка - за какое-то вовремя доставленное донесение. Обе награды были получены еще в то время, когда Тевд служил в кавалерии. А кроме наград три взыскания за "опоздание из увольнения без уважительных причин". Последнее взыскание и выразилось в том, что, получивши "десять ударов", Трогус был переведен из кавалерии в пехоту. В качестве разведчика и гонца. В последнюю кентурию легиона.
Либрарий - типичный писарь, сутулый, с пальцами в чернилах, зачитал Черепанову все это с большой неохотой. Он полагал Геннадия грубым варваром, существом низшего сорта, совершенно незаслуженно поднятым до уровня кентуриона.
– Все запомнил?– сухо осведомился чернильный червь.
– Почти, - кивнул Черепанов.– Дай-ка я сам еще разок перечитаю.
– Чего-о?– Писарь даже забыл свой подчеркнуто рафинированный выговор.
– Дай-ка, говорю, мне все эти документы. Я гляну по-быстрому...