Римский орел
Шрифт:
– Я работаю со своей кентурией, как считаю нужным, Пондус, - сказал Геннадий.– Не мешай, пожалуйста. Если что - спрос с меня будет.
– Будет, - посулил толстяк, - не сомневайся.
– Но это еще не все, господин первый кентурион, - произнес Геннадий.
– Что еще?
– Еще мне нужны средства на поощрение отличившихся.
– Двойная миска каши - достаточно.
Черепанов покачал головой.
– Казначей легиона выделяет для поощрений три тысячи. На нашу когорту. Доля каждой кентурии таким образом составляет пять сотен.
– Это кто же тебя так хорошо считать научил?– ощерился Пондус.
– Не важно. Важно, что я действительно хорошо считаю, - с нажимом произнес Геннадий.– Триста динариев я считаю достаточным.
– Не слишком ли ты раскатал губу, первый
Черепанов усмехнулся. Молча. Одними губами.
– Ты мне угрожаешь?
Геннадий усмехнулся еще шире. Но глаза его остались такими же холодными.
– Откуда ты узнал, сожри тебя вороны?
– Узнал, - сказал Черепанов.– И не только это.
Некоторое время оба молчали. Толстяк размышлял. Жалко ему было денег, ежику понятно. Опять же, одному дашь - другие узнают. И тоже захотят.
– Сто, - наконец произнес Пондус.– Сотни хватит.
– Триста, - отрезал Черепанов.– Ты - мой командир, Пондус. Пока. Но это скоро изменится, можешь не сомневаться. Запомни: со мной не торгуются. Со мной дружат. Со мной хорошо дружить, Пондус. Подумай. Ты ведь не дурак. Неужели первый кентурион когорты - это предел твоих мечтаний?
– Дожили, - проворчал толстяк после паузы.– Какой-то гастат мне повышение по службе сулит!
– Не "какой-то гастат", Пондус. Я. Прочувствуй разницу.
– М-да... Значит, триста?
– Триста, кентурион.– И подсластил пилюлю: - Никто не узнает. Я забочусь о своей кентурии. Другие пусть сами о своих позаботятся.
– Ладно, подумаю, - проворчал первый кентурион и двинулся прочь.
На следующее утро его вестовой-бенефектарий принес Черепанову мешочек. Триста динариев.
Но главным итогом вчерашней беседы были все-таки не деньги, хотя и деньги пригодились. Главным было, что рейтинг Черепанова подскочил сразу на десяток пунктов. Сперва внутри кентурии, а потом, по мере распространения слухов, и в других подразделениях. Потому что старший лейтенант, который осмеливается возражать майору, не такая уж редкость. Но вот когда майор уступает старшему лейтенанту, это уже кое-что значит. Для тех, кто понимает.
А в своей кентурии на Черепанова смотрели, как на грозного бога. Еще бы! И месяца не прошло, а его легионеры вышли из категории ничтожеств. Напротив, на них поглядывали уже чуть ли не с почтением: те самые, у которых кентурионом тот самый Череп. Друг Аптуса (Плавта в легионе помнили и уважали), любимчик Максимина и вообще крутой мужик: своих в обиду не даст и чужим ничего не спустит. Череп, одним словом. Голыми руками на куски порвет. Вон, самого Партокла, сирмийского чемпиона, едва не убил... Но не убил, пожалел.
На Геннадия уже поглядеть приходили. "Это который - Череп? Этот, что ли? Здоровый. А ростом - не очень". "Так пойди, скажи ему об этом", предлагали скептику.
"Ну уж нет, - отвечал тот.– Я себе не враг".
В общем, все шло по плану. А где-то в середине октября от легата Максимина поступил приказ: сворачивать лагерь. Пришло время перебираться на зимние квартиры.
Но еще раньше в гости пожаловал император.
Глава семнадцатая
ОТВАЛЬНАЯ, ПРОЩАЛЬНАЯ...
Черепанов знал, что Александру Антонию Северу Августу было чуть больше двадцати. Но выглядел он старше. Геннадию, который стоял в хвосте легиона, справа от своей кентурии, лицо императора не понравилось. Какое-то брезгливо-порочное. Хотя говорили, что Александр ведет очень скромную жизнь, почти аскетическую - в сравнении с прежними Августами, Черепанову было не с чем сравнивать. Это был первый римский император, которого он видел воочию. Север ехал на высокой колеснице в окружении конных преторианцев. Рядом, с напряженным, белым от пудры лицом - его мать, Мамея. Соправительница. Когда-то она, вероятно, была очень красивой женщиной. Время, интриги и власть изуродовали ее. Хотя заметить это под толстым слоем грима, драгоценностей и драпировок было нелегко.
Ревели трубы. Легионы приветствовали императора, ударяя в щиты. Без особого энтузиазма. Каждый легионер знал: Август их не любит "данубийцев". Уроженец Сирии, Александр любит только своих "азиатов".
Император привез подарки. Награды. Взревывали трубы. Глашатай зычно выкликал номер подразделения, имя... Офицерам награды вручал лично император. В их легионе таких оказалось всего
И вдруг все когорты словно взорвались: появился Фракиец.
Гай Юлий Вер Максимин въехал на лагерный форум [Форум - открытое место, площадь, где римляне собирались по разным поводам. Форум в римском лагере находился в "командном" квартале, слева от алтаря, на котором совершались жертвоприношения богам, сразу над насыпью-трибуналом, с которой полководец обращался к войску и на которой производил суд.] один. Махнул рукой, приветствуя легионы, и присоединился к свите императора. Но приветственный рев и грохот утихли далеко не сразу. Черепанов видел - у него было превосходное зрение, - как "Мать императора, солдат и страны" (как ее именовали при официальном титуловании) раздраженно поджала губы.
Потом были пир и праздник.
Черепанов впервые наблюдал гладиаторские бои: Север привез с собой дюжину пар. Ничего интересного. Все, кроме двух бойцов (оказавшихся, как выяснилось, не рабами-гладиаторами, а спортсменами-любителями), дрались так себе. На всех хватило бы одного Плавта. А черепановская кентурия легко стоптала бы сотни полторы таких вояк. Конечно, не на арене, а в настоящем бою. В общем, ничего особенного. Четверых бедолаг убили, еще четверых покалечили. Надо признать, сам процесс публичного смертоубийства легионеров возбуждал мало. Сказывалась специфика профессии. Ставки - вот что делало бои по-настоящему привлекательными для этих ребят.
Когда уже совсем стемнело, прискакал Плавт. Бросил пару слов Феррату и забрал Черепанова с собой. К Парсию. Развлекаться.
– Этот Север вечно жнет, где не сеял!– Гонорий, принявший на грудь литра три, всегда становился чуточку агрессивен.
– В позапрошлом году Сенат в Риме устроил ему триумф и поименовал его "Великим Персидским". Притом что мы, только мы били персов. Мы прошли всю Армению и так врезали хваленой персидской кавалерии, что у них мозги из ушей летели. В Мидии [Мидия - историческая область в северо-западной части Иранского нагорья. В 70-х гг. VII - сер. VI вв. до н. э. царство со столицей в Экбатане. Расцвет при Киаксаре. В 550 - 549 завоевана персами. Возродившееся в последней четверти IV в. до н. э. мидийское царство занимало часть территории Мидии - южный Азербайджан, который позже был назван Мидией (или Малой Мидией).], понимаешь, гора на горе. Коннице не развернуться, на пехоте - самое то. А пока мы дрались, этот сопляк со своими любимчиками из восточных легионов застрял в пустыне и потерял почти всех лошадей. А третью армию вел любимчик Сената Марцелл - только полный болван мог доверить ему армию! Шел как по Аппиевой дороге. Все ждал: вот сейчас Александр с мамашей с основными силами подойдут... Ардашир [Правитель государства Персеполь Ардашир в 223 - 230 гг. восстал против парфян и сверг их монарха, подчинив все государство династии Сасанидов, названной так в честь его деда. Это новое руководство оказалось для Рима гораздо опаснее прежнего, парфянского, изрядно ослабленного войнами с тем же Римом. Молодое, агрессивное, националистически настроенное персидское государство, управляемое сильным правителем, поставило себе целью расшириться до пределов древнего парфянского царства в Малой Азии. В 230 г. Ардашир вторгся в Месопотамию, угрожал Сирии и другим азиатским провинциям империи. После года бесплодных переговоров Александр и Мамея отправились на Восток во главе значительной армии и сделали еще одну попытку решить проблему дипломатическим путем. Но договориться с персами не удалось. Ардашир предъявил ультиматум: потребовал отдать ему все земли, на которые он претендовал. И Мамея с Александром были вынуждены начать войну.] взял его, как волк овцу. Вырезали всех. Втоптали в песок и утопили в водах Евфрата [Евфрат - река в Месопотамии.]. А этот маменькин сынок обгадился и остался на месте. И нам приказал отступить. Осенью, через перевалы. Туда мы летом шли. Летом еще ничего, а осенью... Представь, Череп: горы, снег, холод, никакой жратвы и фуража. Наших там больше погибло, чем в Мидии. Но все-таки мы с Максимином врезали этому Ардаширу! Мы так дали персам по зубам...