Робот и бабочка
Шрифт:
Жук-навозник сердито оттер кузнечика в сторону и пробубнил:
— У меня срочный разговор. Я по чрезвычайно важному делу.
— Милости просим, — любезно улыбнулась солистка и пригласила навозника присесть.
Жук заполз в кресло из желудевой шапочки.
— Должен вам сказать, — медленно, как знающий себе цену жук, начал он, — что голос у вас действительно весьма сносный, можно сказать — терпимый.
— Спасибо, — улыбнулась певица, обмахиваясь фиалочным веером.
— Но еще я должен сказать, — пропуская ее благодарность мимо ушей, солидно продолжал
Жук покачался в кресле, устраиваясь поудобнее, и с видом знатока посоветовал:
— Мне кажется, ваш голос тоже звучал бы намного лучше, если бы вы пели о более значительных вещах.
— О каких таких более значительных? — удивилась цикада.
— О таких, которые действительно блестят и светят, — ответил жук-навозник Блестящий. — Вот пели вы о солнце, благодарили его за лучи. А что оно в это время делало? Спряталось, видите ли, за ельник и даже в полглаза не глянуло, кто это там, под грибом, во славу его дерет глотку. И вообще, кто оно такое, это солнце? Ночью, когда темно и прохладно, его и с огнем не сыщешь. В пасмурный, дождливый день, когда так необходим хотя бы один лучик света, о солнце — ни слуху ни духу. А зимой? Что творит оно зимой?! — Распалившись, жук даже вскочил с кресла. — Зимой солнцу и дела нет, что мы можем умереть от холода и голода, зимой, подумать только, оно греет какую-то там чужую Африку, а в нашу сторону и не смотрит!… Слыхивал я от аиста, что Африку оно греет круглый год, поэтому там даже не бывает снега. Вот оно какое, ваше солнце, а вы его прославляете, благодарственные гимны ему поете!
Цикада посмотрела в окошко на небо, улыбнулась и сказала:
— Говорите, говорите дальше, я впервые слышу такие интересные рассуждения.
— Так вот, — продолжал польщенный жук-навозник, — значит, солнце-то бывает, а то и нет. А я — я есть всегда, всегда свечу, всегда блещу. И ночью, и днем, и летом, и зимой. Ни за облаками не прячусь, ни в какие-то африки не бегаю, всегда тут, как вот сейчас: солнце-то уже село, а я налицо. И так всегда!
Он умолк и, ожидая ответа цикады, скромно почесывал себе животик. Но артистка молча перебирала на шее ожерелье из зернышек дикого перца.
— Итак, что вы на это скажете? — нетерпеливо спросил жук.
— Значит, вы желаете, чтобы я пела не о солнце, а о вас? Чтобы благодарственные гимны возносились не солнышку, а вам? Так? — спросила цикада и прикрылась веером: как бы гость не заметил ее иронической улыбки.
— Да! Именно так! — даже подскочил от радости жук-навозник. — Ведь у меня заслуг побольше, чем у какого-то солнца! Поэтому пусть и славят в песнях меня.
— Ладно, — согласилась цикада. — Обещаю: завтрашний концерт будет посвящен вам.
Жук-навозник Блестящий чуть не пустился в пляс от счастья. Однако взял себя в руки и важно, как подобает тому, кто блестит ярче солнца, кивнул певице головой и сказал на прощание:
— Уверен, это будет
Весь следующий день наш навозник не находил себе места: то и дело высовывал из пня усы, с нетерпением ожидая, когда же раздадутся звуки труб и появится отряд жуков-карапузиков. Наконец они выползли на полянку, остановились около пня и громко объявили:
— Тра-та-та, ту-ту-ру!… Внимание, внимание! Сегодня вечером! Под старым подберезовиком! Необычайный концерт! Концерт-загадка! Приглашаем всех, приглашаем всех! Внимание! Напоминаем: пилить, точить, сосать и грызть во время концерта воспрещается! Сегодня вечером! Концерт-загадка!
Жук-навозник Блестящий поспешно выбрался из своего трухлявого пня и кинулся надраивать мхом надкрылья, лапки, усы. Как-никак, а концерт — в его честь!… Начистив все до блеска, он еще долго вертелся перед лужицей, любуясь своим отражением. Нет, никогда еще, казалось ему, не был он таким огромным, таким сверкающим, таким великолепным — жук даже начал немножко завидовать сам себе. Наконец, повесив на шею галстук, то есть крылышко стрекозы, он отправился на концерт.
Заняв ложу, жук-навозник сделал вид, что не обращает внимания на сидящих в соседней ложе адмирала и его супругу бабочку адмиральшу, даже головой им не кивнул, презрительно повернулся спиной и к расположившемуся по другую сторону ложи щелкунчику. Не сводя глаз со сцены, жук с нетерпением ожидал начала.
Наконец-то! Распахнулись девять паутинок, погасли люстры светлячков, и в глубине сцены выстроились маленькие цикадки.
Просеменила из-за кулис перетянутая в талии оса и звонко объявила:
— Песня-загадка: «Кто ярче солнца?» Вива виваче, престо.
Навозник удовлетворенно хмыкнул и, высунувшись из-под шляпки гриба, глянул в небо. На этот раз солнышко не пряталось за ельником: наверно, заинтересовалось, кто же это ярче его.
Солистка цикада запела:
Кто ярче солнца,
Кто ярче солнца
В мире блестит?
Кто засияет,
Кто засверкает —
Солнце затмит?
Кто в мире в силах
Наше светило
Пересиять?
И перед кем же
Нашему солнцу
Не устоять?
Поскорее отвечайте — кто?
И загадку отгадайте — кто?
А хор маленьких цикадок тоненько подтянул:
Не молчи-и-и-те!