Родина
Шрифт:
— Ох, беда, а у меня все при пожаре сгорело!
— Ничего, не горюй! Назарьев своих всех знает!
— Ты куда, бабушка? Тебе в такое время положено дома быть.
— А я, милые, не желаю, у меня важный наказ: сына записать… Больной он у меня, а документы его все со мной, сохранные!
— Не мешайте ей, — сейчас и у стариков душа молодеет!
— Дождались праздничка, дорогие граждане!
— Советские граждане, — это, брат, выше всех чинов на свете!
—
— Уже, уже!
— Ну, ну, расскажите…
— Слушайте, товарищи, слушайте!
— «Мы, — говорим, — обе фрезеровщицы». А Пластунов говорит: «Фрезеровщицы — это хорошо, а только до того, как фрезера появятся, вам придется и камни таскать и бетон месить».
— Уж само собой разумеется!
— Господи, да все поднимем своими руками!
— Была бы с нами наша власть — и все, милые, пойдем!
— Василий Иваныч, здорово! Записался?
— Все в порядке!..
— То-то сияешь, как именинник!
— Что, брат, именинник… Будто вновь родился!
— Товарищи, не напирайте там сзади! Все дойдем!
Проходили еще и еще пожилые и молодые люди, худые, до времени поседевшие, плохо одетые, но у всех были довольные, радостно-задумчивые лица. Многие громко поздравляли друг друга, обнимались, некоторые женщины даже всплакнули от волнения.
Когда очередь дошла до Игоря Чувилева, он подтянул к столу Тамару Банникову и быстро сказал тете Насте:
— Вот ее… Тамару Банникову очень прошу записать. На заводе еще не работала, специальности не имеет… но мы возьмем ее к себе в бригаду…
— Что ты, что ты! — испуганно прошептала Тамара, но Чувилев строго поднял руку и повторил:
— Мы возьмем ее к себе в бригаду и сделаем из нее специалиста!
— Дело, Игорь! — одобрила тетя Настя и записала Тамару.
— Господи, что ты сделал? — жалобно сказала Тамара, когда оба отошли в сторону. — Что я смогу?..
— С нами ты сможешь все! — веско произнес Чувилев. — Вон там стоят все наши — Соня, Толя, Сергей, Игорь Семенов, Юля Шанина. Идем к ним!
…Когда Ольга Петровна Шанина в ответ на вопрос Соколова назвала свою фамилию, парторг Пластунов, с улыбкой кивнув в ее сторону, сказал:
— Это одна из славных стахановок нашего Лесогорского завода!
— Так, так, уральская слава! — довольно усмехнулся Соколов. — Специальность ваша, товарищ Шанина?
— Электросварщица.
— Ольга Петровна — участница первой на заводе женской бригады, так сказать одна из зачинательниц по освоению этой профессии женщинами, — опять добавил Пластунов.
Соколов уже пристальнее посмотрел на нее:
— А что вы сваривали?
— Корпуса танков.
—
— Да, я буду стараться, — радостно пообещала она, встретясь глазами с его ласковым взглядом.
— Отлично! — повторил полковник, подавая ей руку.
Ольга Петровна ощутила крепкое, горячее рукопожатие и, отойдя, оглянулась на Соколова. Он уже говорил с кем-то другим, но Ольге Петровне показалось, что так, как на нее, он больше ни на кого не смотрел.
«Все сделаю, все, что ему обещала!» — думала она, так и видя перед собой черные, яркие глаза Соколова. «Отлично!» В душе у нее все молодо пело от сознания, что она вместе с ним участвует в одном большом деле. Оно казалось ей необъятным, но совершенно выполнимым, и она была счастлива, что понимала это, — ведь именно за это он похвалил ее!
Холодноватый ветер дул Ольге Петровне в лицо, а щеки ее все пылали, и в груди было легко и тепло, как бывало когда-то давно, в детстве.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СЕМЕЙСТВО БАННИКОВЫХ
Чувилев, три его приятеля и Юля Шанина пошли к Банниковым. Тамара шагала несколько поодаль, явно стыдясь своего тряпья и жалкого вида.
Все шли с серьезными лицами, будто не замечая удрученной Тамары. Только Юля Шанина, в ужасе раскрывая хорошенькие глазки, временами поглядывала на понурую фигурку Тамары.
«Эх, идет-бредет, будто земля ее не держит! Вот тебе и будущая балерина!» — думал с жалостью и досадой Чувилев.
— Слушай, Тамара, — спокойно обратился он к девушке, ожидая, когда она поровняется с ним, — ваша Садовая улица уже должна быть близко?
— Да вот она, — пискнула Тамара, кивая на фанерную дощечку на шесте, на которой было написано от руки черной краской: «Садовая улица, дом № 1».
— Вообразим, что это дом, — морща нос, пробурчал Сережа и вдруг закашлялся, — Братцы мои, как дымом несет!.. Ф-фу-у!
— Это от нас… от нашего костра, — пояснила Тамара и быстро пошла вперед.
На пустыре, неподалеку от холма, лохматого от чертополоха, горел костер, а в середине его, на двух кирпичах, стоял закопченный котелок, в котором бурлила картошка. Долговязый белобрысый юноша, без шапки, в рваном ватнике, ломал о колено длинную обугленную жердь. У костра, низко согнувшись, будто под непомерной тяжестью, сидела на обрубке женщина в облезлой, когда-то плюшевой шубейке. Надсадно кашляя и плюясь во все стороны, женщина с беспомощным видом ворошила палкой дымно потрескивающий костер.