Родина
Шрифт:
— Мы как раз в то время две диверсии готовили, и Ян Невидла помог в этом деле, а после того ушел в лес к партизанам… Потом я около двух месяцев не видела Яна… словом, до того самого дня, когда пришла к нему в госпиталь. Я без этого кудряша даже соскучилась немножко!
— Вот какие тайны открываются, Манечка! Значит, он тебе понравился?
— Понравился? — Маня смешливо поморщилась. — Д-да, немножко… А кто тебе нравится, Соня?
— Мне?.. Никто.
— Ну, как же это? Обязательно кто-нибудь должен нравиться! — убежденно сказала Маня. — Некрасивые девушки — и то о ком-нибудь мечтают, а ты… Ты скрытная, я знаю!
— Да уверяю тебя, Маня, я ни о ком не думаю.
— Ой, Сонечка, это невероятно: в молодости только и влюбляться!
— У меня, значит, не получается, — пошутила Соня. — Да и в кого же?
— Гм… в кого? А в парторга, например, в Пластунова!
— Ну, с чего тебе это в голову пришло, Маня?
Маня озорно улыбнулась и, наклонившись к уху Сони, зашептала:
— А я видела, как он однажды тебе долго вслед смотрел.
— Тебе просто показалось, — смущенно отрицала Соня.
— Да, да, он находит что-то в вашем личике, товарищ Челищева.
— Э-эй, Маженка! — раздался громкий возглас Яна.
Стоя на деревянных козлах, с длинной малярной кистью в руках, он белил потолок. Высокая, худая фигура Яна, будто паря в воздухе и почти упираясь головой в потолок, смешно возвышалась над оживленными группами дружно работающих людей.
— Маженка! — кричал он, победно тряся кистью, с которой летели капли мела. — Еще пять минут — и я иду вам помогать!
— Управимся и сами, — равнодушно отвечала Маня, мотнув головой.
— Что ты с ним так нелюбезно? — заметила Соня.
— А чтоб не очень о себе воображал! — задорно фыркнула Маня, чуть скосив глаза в сторону Яна.
Ольга Петровна и Ксения Саввишна, управившись с самой грязной работой на своем участке, умылись во дворе и, освеженные, довольные, вернулись на место.
— Прямо даже не верится, что мы с тобой, Ксения, привели в порядок наш, так сказать, сектор, — смеясь, сказала Ольга Петровна, причесывая мокрые, блестящие волосы.
— Ну, в сравнении с тем, что мы с тобой задумали, это еще дело небольшое.
— А мне так хочется скорей взойти на леса и начать дом строить! Справимся ли только? Что-то страшно, Ксения!
— Вот после праздника начнем, тогда и увидим, — рассудительно ответила Ксения Саввишна. — Все заявки Соколов уже одобрил. Да вон он, легок на помине, уже здесь ходит… вот он к нам направляется.
— Будущим строительницам привет! — громко, с широкой улыбкой, сказал Соколов и, как показалось Ольге Петровне, не случайно первой пожал ей руку.
— Спасибо за доверие! — весело сказала Ольга Петровна и стала рассказывать, что ей хочется скорее приступить к строительству и что она готова бороться со всеми трудностями.
— Да вы, я вижу, боевая, — похвалил Соколов, а Ольга Петровна звонко расхохоталась от радости, чувствуя, как идет ей быть веселой.
Ей всегда говорили, что она выглядит значительно моложе своих тридцати с лишком лет, — «да и вообще, боже ты мой, разве это годы?»
— Итак, — сказал на прощание Соколов, пожимая женщинам руки, — в первое же воскресенье после праздника, уважаемые строительницы, вы положите первый кирпич?
— Обязательно! — гордо и весело ответила Ольга Петровна.
— Эх, как ты разговорилась нынче… и разрумянилась, словно невеста! — пошутила Ксения Саввишна.
«А ты ни о чем не подозреваешь и ровно ничего не понимаешь!» — подумала Ольга Петровна, радуясь своей заветной тайне, и Ксения Саввишна показалась ей серенькой и простоватой.
— Смотрю я на предгорисполкома нашего и дивлюсь: и на все-то его хватает! — заметила Ксения Саввишна.
— Да, конечно, — обронила Ольга Петровна, и будто что-то вдруг потускнело вокруг.
Действительно, Соколов останавливался около разных людей, спрашивал их о чем-то, кивал, улыбался, и даже на расстоянии Ольга Петровна видела, как приветлив он со всеми.
«Но, в самом деле, почему же он должен быть неприветливым с другими? — уже успокаиваясь, думала она. — А все-таки дольше всего он пробыл у нас!»
Шестого ноября вышли все на работу, как обычно, дружной компанией. На повороте Чувилев, заметив идущего вразвалку Виталия Банникова и еще нескольких мальчишек, молча указал на них своим друзьям.
— Бессовестный он человек, этот Виталий! — осудила Юля Шанина. — Вчера я его спросила: «Что же, говорю, ты на субботник не идешь?», — а он только свистнул мне в ответ.
— А мы вот тоже его спросим! — погрозил Сунцов и вдруг свистнул.
И остальные три друга издали такой пронзительный свист, что Виталий Банников испуганно остановился.
— То-то! — удовлетворенно крикнул Игорь Чувилев. — Видим: совесть у тебя нечиста!..
— С чего бы это? — дерзко отозвался Виталий, не трогаясь с места и роя каблуком землю.
— Но, но… не ломай дурака! — возмутился Игорь Семенов. — Все мы вчера до ночи на субботнике работали, а ты дома баклуши бил.
— Это еще доказать надо! — выкрикнул Виталий, хотя все уже были близко и шли в одной шеренге. — Я за дровами в лес ходил! Потом я их рубил! На зиму надо дров запасти! Да!
— Ты не кричи, мы тебя не боимся, — съязвил Сережа.
— Погоди, Сережа, — вмешалась Соня.
Она чувствовала, что вмешивается сейчас только «по обязанности» секретаря комсомольской организации, а этого ей всегда было мало. Строго и спокойно, принуждая себя смотреть на Виталия, Соня сказала: