Родина

Караваева Анна Александровна

Наблюдая за Банниковой, Денисова узнавала в ней черты своей собственной слабости. Но у Банниковой не было того опыта, каким обладала Денисова, и, значит, она, Евдокия, оказывалась сильнее ее.

«Как ни кажешься иногда себе слабой, а оказывается, есть человек слабее, чем ты, и тебе по-честному надо поддержать его», — думала Денисова и то подбадривала Банникову, то сдержанно ее поторапливала.

Однажды, опять получив резкое замечание, Банникова в отчаянии сказала во время обеда Денисовой и молодой работнице Лизе Тюменевой, недавно вернувшейся из эвакуации:

— Ничего из

меня не выйдет, ничего не выйдет!

— Да долго ли вы в уборщицах будете топтаться? — спросила бойкая, круглолицая Лиза. — Переходите на станочную работу, — ведь не боги горшки обжигают, как говорится, и вы освоитесь.

— Что вы, что вы! — испугалась Банникова. — Досмерти боюсь машин. Не выйдет у меня ничего!

— Ну, знаете, если в себя веры нет, во всяком деле будете как по льду ходить, — сказала Лиза.

Ираида Матвеевна работала в одной смене с Виталием и Тамарой, и выходили они из дому вместе. Дела ее в цехе немного поправились, она старалась, следила за собой, присматривалась, как работают другие. Настроение у нее тоже улучшилось, потому что бывали дни, когда ей не делали замечаний. Она уже привыкла быстро подниматься по утрам и довольно бойко шагать по дороге, не отставая от своих детей. Она привыкла к строгому порядку заводской жизни. Перед обеденным перерывом ей было приятно чувствовать голод, она знала, что в заводской столовой ее ждет миска горячего супа, каша или мясное блюдо. Она гордилась, что получает рабочую карточку, что в кармане у нее новенький заводской пропуск. Словом, Ираида Матвеевна, как говорила она про себя, на заводе отогрелась душой и телом.

Когда по дороге к заводу дети ссорились между собой, Банникова почти всегда становилась на сторону Тамары. Виталий огорчал мать своей строптивостью, которую Тамара называла «бессмысленной дурью»; ломался его голос, все в его натуре словно ломалось: он всех задирал и в каждом подозревал желание его унизить или кольнуть тем, что он «недоучка».

Об этом и шел сегодня разговор между Виталием и сестрой.

Приближаясь к заводу, Виталий ядовито заметил сестре:

— А ты что-то рано возгордилась и сама задираешь нос, умница-разумница. Вот уж когда прославишься чем-нибудь, тогда и…

— Сегодня как раз у нас в бригаде такой день, — объявила Тамара: — или директор нас похвалит, или мы оскандалимся.

— Что же у вас такое произошло? — заинтересовался Виталий.

— Сегодня мы электросварку обновляем.

— Как же это вы ее об-нов-ляете… будто это новый костюм или ботинки — даже смешно!

— Смешного ничего нет, напротив — мы будем ремонтировать танк.

— Что-о? — изумился Виталий. — При чем тут танк? Ведь завод-то металлургический!

— А при том, что еще война идет. Директор сказал вчера, что пока идет война, завод будет выполнять фронтовые заказы. Вот электросварка сегодня и начнет свою работу с ремонта танка. Так что ты со мной, братец, не шути.

— Ска-ажите пожалуйста!

В то утро цех электросварки действительно «обновляли» ремонтом четырех отечественных танков, которые стояли посреди цеха, окруженные электросварщиками. Для своей бригады Соня выбрала средний танк «Т-34» и расставила членов

бригады сообразно их знаниям. Сама Соня, Ольга Петровна и Юля, «как ветераны», заняли «командные места», а Маня Журавина и Тамара Банникова, «как младенцы», были поставлены Соней на менее ответственные места электросварки.

— Наше место не бывает пусто! — шутила Соня. — В Лесогорске нас в бригаде было пять, и дома нас тоже пятерка.

Соне хотелось, чтобы и все чувствовали себя сегодня приподнято. Она шутила, подзадоривала всех смешными словечками и сравнениями, вызывая дружный смех своей бригады. Когда все заняли свои места, Соня шутливо похлопала танк по броне и подмигнула ему, как живому:

— Ну вот, дорогой наш друг «тридцатьчетверочка». Поработаем же над тобой, наш храбрый красавчик!

Ее, казалось, хватало на все. Она сбегала к электрикам, проверила «боевую готовность» всего оборудования, сама пересмотрела все рукавицы, предохранительные фибровые щитки, придирчиво оглядела их черные смотровые стеклышки, проверила расположение проводов, которые, словно черные длинные змеи, лежали на полу.

— Соня, да уж будет тебе! Вот беспокойная душа! — крикнула Маня.

— Нет, уж вы ей не мешайте, — посоветовала Ольга Петровна. — Что себе назначит, то обязательно сделает, от своего не отступит.

— И как нас она учила, так и вас с Тамарой обучит прекрасно, — подхватила Юля Шанина.

— А мы и не сомневаемся, что с такими знаменитостями, как вы, нам с Тамарой открыт путь славы! — не без лихости ответила Маня Журавина.

При этом она успела кивнуть Яну Невидле, который находился неподалеку, около будки электриков, заканчивая кое-какие подсобные работы. Ян уже привык к тому, что каждое задание, которое он выполнял, было обязательно срочным. Теперь ему особенно приятно было стараться: впереди его ждало одобрение Мани и шутливое разрешение смотреть на нее.

— Тамара, ты трусишь? — шепнула Маня, смотря на бледное, сосредоточенное личико Тамары, — Ой, дурочка, я ведь тоже трушу, но только виду не показываю!..

— Надо твердо помнить, чему нас Соня учила: вести электрод в нужном направлении и следить за рукой, — важно поджимая неяркие губки, посоветовала шепотком Тамара.

— По местам! Надеть щитки! — скомандовала Соня, и электросварка началась.

Тамара дрожащей рукой направляла свой электрод в указанном ей направлении. Сквозь черное стеклышко девушка увидела жарко-белые вспышки своего электрода, увидела жирные меловые значки, отчеркнутые рукой Сони на бурой броне танка, но шов, который оставлял ее электрод, словно потерялся куда-то. Тамара сразу облилась потом, бурно забилось сердце, ослабели ноги.

«Да где он, шов этот проклятый?» — холодея от ужаса, подумала Тамара, видя, как ее электрод, разбрасывая белые фонтаны искр, словно взрывал на броне мохнатую темную бороздку, которая казалась Тамаре бесконечной.

«Остановить! Сказать Соне…» — И Тамара подняла руку, чтобы сбросить с лица щиток и признаться Соне в своем провале, — и вдруг глубокий, облегченный вздох вырвался из груди новой электросварщицы: в памяти ее ясно прозвучали слова Сони: «Помни, что шов ты увидишь тогда, когда собьешь шлак».