Родишься только раз
Шрифт:
В кустах мы переоделись. Мина, Драгица и я надели черные сатиновые купальники с глубоким вырезом и пышными короткими рукавами, мальчишки вырядились в длиннющие черные трусы.
Плавать никто не умел. Кирилл, обладавший кое-какими познаниями в этой области, авторитетно заявил, что сперва надо научиться плавать по-собачьи.
— Это проще простого. Нужно только брыкаться и отгонять от себя воду!
Дольфи помогал мне в моих „брыкательных“ упражнениях. Он держал меня за купальник, а я отчаянно колотила по воде и руками
Вдруг Дольфи отпустил меня. От неожиданности я сразу забыла все собачьи движения и начала погружаться в реку. Ну и нахлебалась же я воды!
Высунув из воды мокрую голову, я увидела смеющегося Дольфи. „Ну погоди, негодник!“ — в бешенстве подумала я, сжимая кулаки. Но только я собралась воздать ему должное, как он шарахнулся в сторону и прямо по воде махнул прочь. Я бежала за ним, обдавая его фонтаном брызг. Тогда он плюхнулся в воду и поплыл.
— Дольфи плывет! — закричали ребята.
Гнев мой сразу прошел. Дольфи поплыл!
Дольфи плыл и плыл. И — чудо! — у нас на глазах пловец внезапно сменил стиль — теперь он плыл не по-собачьи, а точь-в-точь как лягушка.
Учение продолжалось до тех пор, пока на окрестные луга не опустился серый туман.
Каждый божий день чуть не дотемна плескались мы в Песнице и наконец добились своего. К концу лета мы так хорошо плавали, что дерзнули перебраться на Драву.
Обычно мы отправлялись купаться сразу после обеда и возвращались домой под вечер. Все время мы плавали на Драве вниз по течению, в сторону города. В городе мы выходили на берег и шли назад пешком. А потом — опять в воду.
Быстрая, холодная Драва вызывала у нас и страх, и восхищение. Ее стремительное течение увлекало меня за собой, и мне поневоле приходилось плыть.
Как-то во время купания, вглядываясь в противоположный берег, я с горечью думала о том, что мне никогда не переплыть эту широкую реку.
Однако тем же летом я ее переплыла!
Брат переплыл ее днем раньше. И чувствовал себя героем. Как я ему завидовала!
На следующий день я тоже поплыла к середине реки. Кирилл увидел, как я плыву наперерез бешеному течению, и бросился за мной вдогонку.
— Хватит, Бранка! Плыви назад! — кричал он сквозь волны.
— Нет! — крикнула я в ответ.
— Ты с ума сошла! Я плыву назад!
И Кирилл повернул к берегу, а я продолжала разрезать Драву.
— До свидания, Кирилл!
Он ужасно злился, но все равно опять поплыл за мной. Представляю, с каким удовольствием надавал бы он мне сейчас тумаков и подзатыльников.
— Дура! Чокнутая!
— Я переплыву Драву!
— Ты?!
— Я!
— Бранка, назад!
— Погляди на меня!
— Я скажу маме с папой.
Кирилл повернул назад, а я по-прежнему плыла к середине стремительной реки.
Сказать по правде, я немножко
Но я победила!
Правый берег был еще далеко, левый не ближе. Позвать на помощь? Ни за что на свете!
Наконец берег стал приближаться, теперь я знала, что доплыву до него. И доплыла!
Когда я выходила на берег, коленки у меня тряслись, губы были синее сини, но сердце так и пело от радости.
Как мы пришивали пуговицы
Как ни экономно вела мама хозяйство, ей никак не удавалось дотянуть до конца месяца. Мы всегда с нетерпением ждали первого: в этот день отец приносил получку.
Мы с братом просили у мамы денег, нисколько не думая о том, где она их возьмет. Для мамы дни безденежья тянулись как вечность, как жизнь в неурожайный год.
Сто раз давала она себе зарок не занимать и тем не менее вновь и вновь ступала на этот тернистый путь.
— Делать нечего, пойду, — вздыхала она в конце каждого месяца. — По совести говоря, бить меня надо за то, что влезаю в долги.
Деньги она одалживала или у Скоков, которые приходились нам родней, или у хозяйки дома — Петковихи.
К Скокам мы обычно отправлялись втроем: мама, брат и я. Изредка мы наносили друг другу родственные визиты, однако Скоки навещали нас реже, нежели мы их. Они в нас не нуждались, а нам без них хоть в кулак свисти.
Франце Скок преуспел в жизни гораздо больше, чем мой отец. Он служил в полиции, и семья его не знала нужды. Жили они в барском доме за Дравой. Квартира у них была несравненно лучше нашей, и там, разумеется, не водились тараканы. И обставлена она была куда как хорошо. Кругом чистота и порядок. Нашу маму просто оторопь брала при виде всего этого благополучия.
Мы садились за стол, и на нем тотчас же появлялись разные разности. У нас для всех было одно угощение: ячменный кофе с молоком и с черным хлебом, здесь же подавали горячий шоколад и печенье, которое таяло во рту.
Маме неудобно было сразу же заводить разговор о деньгах, ради которых мы, собственно, и пришли.
Двоюродные сестры, моя мама и Малия Скок, переберут, бывало, всю родню с Краса, поговорят о детях и погоде, которой мы никогда не были довольны, и только под конец, перед уходом, мама дрожащим от волнения голосом просила взаймы.
Красивые карие глаза кузины делались круглыми. Изобразив на лице удивление по поводу того, что у нас так скоро кончились деньги, она в который уже раз похвалялась:
— Слава богу, мы жить умеем. Денег нам хватает, но лишних не водится. Хотя погоди, я сейчас посмотрю, может, на твое счастье…
С этими словами Скоковиха удалялась в комнату, а мама в сердцах ворчала.
— Любит она меня учить! Будто я сорю деньгами. Будто я мотовка какая!
Скоковиха возвращалась, неся на ладонях деньги.