Роковые иллюзии
Шрифт:
Почти шесть месяцев, до весны 1938 года, Маклейн и другие члены кембриджской группы остались без офицера-куратора. До того как Малли был приговорен к смертной казни Военной коллегией Верховного суда 20 сентября 1938 г. (по фальсифицированному обвинению в шпионаже он был признан виновным по статье 58, раздел 6 Уголовного кодекса), некоторой поддержкой для бывшего лондонского резидента явилось одобрение Центром его предложения о создании полностью автономного «нелегального» канала для Маклейна. Той весной Ежов одобрил изменение политики, в результате чего руководство зарубежными разведывательными операциями вновь передавалось в руки «легальных» резидентур НКВД в советских посольствах. Предпринятая им чистка рядов «великих нелегалов» фактически не оставила руководителю НКВД иного выбора, кроме как возвратиться к прежней политике после нескольких лет частичной изоляции зарубежных сетей от «легальных» сотрудников, работавших под прикрытием дипломатического персонала.
Григорий Графпен, «легальный» резидент НКВД в Лондоне, известный под псевдонимом «Сэм», в апреле 1938 года взял на себя руководство кембриджской группой и оксфордскими агентами, завербованными Дейчем.
428
«Нахфольгер», «Аттила», «Бэр» и некоторые другие источники составляли часть агентурной сети технической разведки, деятельность г которой была «заморожена». Дело Дейча № 32826, т. 1, с. 6–7, 1 АСВРР.
Разыграть эту сцену так и не пришлось, потому что Центр выбрал для Маклейна в качестве офицера-куратора женщину-«нелегала» в возрасте около 30 лет. Ее относительно молодой возраст и русское происхождение означали, что эта специально обученная женщина-офицер была одной из немногих квалифицированных сотрудниц НКВД, избежавших обвинений в предательстве и троцкистских заговорах, от которых сильно пострадали ряды офицеров-«нелегалов».
Первую встречу Маклейна с его новым советским куратором предполагалось провести 10 апреля 1938 г. в кинотеатре «Эмпайр», расположенном на восточной стороне Лестер-сквер. «Норма», а именно таков был её оперативный псевдоним, обменялась с Маклейном паролями: «Видели ли вы моего друга Карла?». «Да, я видел его 7 января», — ответил Маклейн [429] .
429
Дело Маклейна № 83791, т. 1, с. 154, АСВРР.
Личность «Нормы» не называется, так же как и то, каким прикрытием она пользовалась в Лондоне, поскольку впоследствии она с успехом проводила другие операции, которые российской разведслужбе пока еще не желательно раскрывать. «Норма» прибыла в Лондон всего за несколько недель до этого и устроилась в квартире на Бейсуотер, к северу от Гайд-парка, в районе, облюбованном советскими агентами, так как он, во-первых, расположен поблизости от советского посольства, а во-вторых, там было множество дешевых пристанищ в некогда величественных викторианских домах. Сначала она остановила выбор на квартире, расположенной на первом этаже, в окна которой можно было заглянуть с улицы, но этот выбор не одобрил «Сэм», который был весьма педантичен в вопросах безопасности. Заявив, что за этой квартирой слишком легко установить безопасное жилище этажом повыше [430] .
430
Дело «Ады» № 474, т. 1, с. 89, АСВРР.
У «Нормы» не было сомнений в важности порученного ей дела. Она должна была стать единственным контактом «Лирика», как теперь называли Маклейна в сообщениях НКВД. Специально обученная фотографии и использованию тайных средств связи, эта добросовестная женщина принадлежала к новому поколению советских офицеров разведки, специально обученных, чтобы быть посредниками в деле руководства агентами. Революция для «Нормы» была лишь воспоминанием детства. Она была темноволосой привлекательной женщиной, всего четырьмя годами старше своего подопечного. «Норма» была пятым по счету офицером НКВД, которого он встретил за четыре года, — об этом факте Маклейн упоминал в автобиографии, написанной по просьбе Центра в ноябре 1942 года. Маклейн признавал, что, до того как приехала «Норма», чтобы управлять его тайной жизнью, он почти ничего не знал о личности агентов, руководивших им.
«Один из ваших людей, с которыми я работал, назывался „Маленький Билл", — вспоминал Маклейн. — Я не знал его настоящего имени и не могу помочь вам установить его личность, кроме того разве, что, наблюдение, он рекомендовал как я думаю, он позднее вернулся к своей работе в бумажной промышленности» [431] . Он так никогда и не узнал, что этого человека звали Игнатий Рейф и что единственная его связь с бумажным производством заключалась в том, что он был членом бригады по заготовке леса в сибирском лагере, когда отбывал там восьмилетний срок приговора к каторжным работам, который он получил во время «чистки». «Затем был „Большой Билл", позднее работавший в Испании». Ясно, однако, что Маклейну не были известны настоящие имена ни Орлова, ни Малли, поскольку он рассказывал Московскому центру, что помнит только, что последний был «высокий венгр по имени Теодор», «бывший монах», Дейча он охарактеризовал как «чеха и ученого», называвшего себя «Отто» или «Стефаном» [432] .
431
Там же. Графпен («Сэм») был «легальным» резидентом в. Лондоне в 1937–1938 годах, его место занял Анатолий Горский («Вадим») в 1939 году.
Как ни парадоксально,
432
Автобиографические заметки в деле Маклейна № 83791, т. 2, с. 204–206, АСВРР.
Первое знакомство Маклейна с «Нормой» вызвало, очевидно, удивление. Как показывает ее досье в НКВД, 4 апреля Центр разрешил «Сэму» организовать их встречу. Шесть дней спустя Графпен телеграфировал в Москву: «„Норма" установила контакт с „Лириком"» [433] . Буквально через несколько дней Маклейн принес большую пачку документов министерства иностранных дел в квартиру «Нормы», где она их пересняла, а затем он забрал их назад. Ролики непроявленной пленки «Норма» передала Графпену, который переправил их диппочтой в Москву.
433
Там же.
Выбор Московским центром хорошенькой молодой женщины в качестве офицера-куратора для Маклейна оправдывался, в частности, тем, что их частые свидания до поздней ночи едва ли давали повод заподозрить в их отношениях что-либо большее, чем естественную любовную связь. Однако не прошло и нескольких недель, как «Норма» превратила «легенду» в реальный роман в лучших традициях сердцещипательного шпионского триллера [434] . Орлов впоследствии заметит в своем «Пособии», что «идеалистически настроенные молодые женщины», работавшие в качестве агентов НКВД, нередко «действовали как мощный стимул» на молодых людей из высшего класса, которых «сначала воспитывала гувернантка как маменьких сынков, а затем их посылали в частные школы для избранных». Он считал, что такие молодые люда, естественно, «увлекались отважными молодыми амазонками, и их интеллектуальные связи нередко перерастали в роман». Орлов, тем не менее, не мог знать о любовной связи Маклейна со своим офицером-куратором женского пола — о связи, которая оказалась опасной для них обоих [435] .
434
Графпен — Центру. 10 апреля 1938 г. Дело Маклейна № 83791, т. 1, с. 154, АСВРР.
435
Это явствует из документов, показывающих, что «Норме» было разрешено установить контакт с Маклейном 3 апреля 1938 г., и его письмо от 25 апреля подписано «Лирик».
«Норма» вступила в любовную связь с «Лириком» в нарушение строгих правил конспирации советской разведки. В ее досье содержится сообщение, подтверждающее, что она совершила смертный грех, раскрыв Маклейну его псевдоним. При нормальном ходе событий Центр мог бы так никогда и не узнать о проступке «Нормы», если бы Маклейн из озорства не раскрыл секрет. Он сделал это в письме, которое вручил ей в запечатанном конверте для пересылки в Москву вместе с кипой документов из МИДа. Когда конверт был вскрыт, в Центре пришли в недоумение и в лондонское посольство телеграфировали указание резиденту срочно расследовать этот вопиющий случай нарушения правил безопасности. Встретившись с «Нормой», Графпен потребовал объяснить, каким образом Маклейн узнал, что его оперативный псевдоним «Лирик». Она призналась, что они безумно влюбились друг в друга. Она призналась также, что назвала Маклейну не только его псевдоним, но и свой. В Центр пошло сообщение «Сэма» о проступке «Нормы» с выражением глубоких сожалений о неосторожности и допущении столь опасного промаха [436] .
436
Orlov. «Handbook», p. 109.
Роман «Нормы» и «Вайзе» поставил Центр в трудное положение. Ее отзыв мог бы существенно помешать налаженной работе одного из лучших источников разведки, благодаря которому НКВД имел возможность следить за реакцией Англии на притязания Гитлера, когда летом 1938 года кризис, связанный с Чехословакией, достиг своей кульминации. Европа готовилась к войне, и разведка не могла позволить себе лишить Сталина такой ценной развединформации из первых рук. Центр поэтому дал «Сэму» указание не вмешиваться, а только строго предупредить «Норму», чтобы она не раскрывала новых, более прозаических псевдонимов: «Ада» и «Стюарт» [437] . Интересно отметить, что хотя связь «Ады» с Маклейном продолжалась еще в течение года, она больше не раскрыла своему любовнику его нового псевдонима. Доказательством ее верности правилам конспирации может служить автобиография Маклейна, написанная им в 1942 году, в которой он отмечает, что у него был «благозвучный псевдоним „Лирик". И не имея противоположных данных, я полагаю, что ношу это имя и сейчас» [438] .
437
Любого рода внеслужебные отношения офицера разведки с агентом (финансовые, любовные и т. п.) запрещаются в большинстве разведслужб, включая ЦРУ и МИ-6. Разумеется, нет правил без исключений, особенно если «любовная связь» служит целям оперативной работы, однако в таком случае ее едва ли можно назвать чисто личной связью, поскольку в нее вступают по разрешению Центра.
438
Автобиографические заметки в деле Маклейна № 83791, т. 2, с. 204–206, АСВРР.