Ромео во тьме
Шрифт:
Анаис застонала: своими объятиями, Доминик душил ее. Но он решил, что она стонала не от боли. Боже, как же он желал эту хрупкую, но неприступную женщину! Эту призрачную сильфиду!
– Может быть, ты все время ждала от меня силы? Может быть, мне давно следовало скрутить тебя вот так?
Анаис молчала и продолжала смотреть в его глаза. Она чувствовала, как он дрожал.
Да, она понимала, что все это время, желая того или нет, она провоцировала его, и теперь пришел момент платить за это. Жизнь в этом мире не похожа на сказку, но прекрасные принцы и здесь часто оказываются оборотнями.
Любила она его или нет? С ним было хорошо.
Она привыкла, что к нему можно было придти среди ночи, беспардонно разбудить, поцеловать его в лицо и просидеть с ним на пляже, глядя на волны, до самого рассвета. И, хотя он не имел ни малейшего представления об ее внутреннем мире, и с ним не о чем было говорить, но с ним можно было молчать. И чувствовать себя уютно и защищенно. Он словно служил ей стеной, за которой она пряталась от мира, который ненавидела. Может, это и была любовь? Этого она не знала.
Сейчас она осознавала, что сопротивляться не имело никакого смысла. Он грубо развернул ее спиной к себе, прижал лицом к стеклу и снова стиснул так сильно, что Анаис болезненно вскрикнула.
– Мне больно!
– Мне тоже было больно! Долго. Так что, дорогая, сейчас придется потерпеть. Тебе следовало сразу сказать, что я не нужен тебе. Что ты не любишь меня, и что у меня нет шансов! А ты дразнила меня. Ты играла со мной, как со своей кошкой. Кормила меня надеждами с рук. Ты думала, тебе это сойдет просто так? – Доминик чувствовал ее плоть в своих руках, он глубоко вдыхал ее горьковатый аромат, который столько времени кружил ему голову. Он сгорал от нетерпения, но растягивал мучительное удовольствие предвкушения. – Боже мой, я ведь готов отдать тебе все. Решительно все! Даже свою свободу! Но тебе этого не надо. Тогда что тебе надо? – Он прижался ртом к ее длинной белой шее. Ему безумно хотелось вонзиться в нее зубами, искусать, изгрызть ее всю, чтобы она стонала, кричала, заласкать ее до смерти! Чтобы его жестокая мучительница испустила дух в его объятиях!
– Доминик?
– Теперь уже не надо ничего говорить. Мы поговорим потом. – Он снова рывком развернул ее к себе и стиснул ладонями ее лицо. Мэйз целовал ее жадно, больно кусая губы.
Через мгновение она почувствовала, что его объятия вдруг ослабли.
Он неожиданно отпрянул.
На лице его были написаны изумление и растерянность.
Он молчал и изучал лицо девушки так, как будто обнаружил, что ему подсунули подделку вместо настоящей Анаис. Он, словно искал некий незаметный изъян, который выдал бы подлог и объяснил ему его удивление.
Доминик был потрясен!
В то мгновение, когда он, наконец, силой взял поцелуй, которого так долго, терпеливо и тщетно ждал, он понял, что ему не нужна эта женщина.
Ему не нужна была Анаис!
Это не укладывалось у него в голове. Два года страданий и надежд – впустую! Он не хотел ее больше!
Он вдруг вспомнил свои ощущения чистоты, силы, неземного блаженства, которые дарило ему каждое мгновение с Ромео. Каждый глоток его энергии, каждый вздох, каждое прикосновение к этому существу, приносили больше счастья, чем целая жизнь беспрерывного соития с с двумя десятками женщин, даже таких прекрасных и таинственных, как Анаис.
Он попятился, все еще не до конца осознавая, что произошло. Осколок рюмки громко хрустнул под подошвой его туфли.
И вдруг Анаис заговорила. В этой напряженной тишине, ее голос прозвучал резко и болезненно, как звон битого стекла:
– Знаешь, почему я всегда сторонилась тебя? Ты хорош, если держать тебя на расстоянии. Ты прекрасен, если не имеешь власти. Тогда ты можешь любить и восхищаться. Тогда ты готов отдать все, даже свою свободу. Но стоит подпустить тебя слишком близко, как ты все рушишь. Стоило бы мне полюбить тебя, позволить тебе овладеть собой, то ты первым делом отнял бы свободу у меня. Разрушил бы мой мир и насадил мне свой. С тобой невозможно быть на равных, ты можешь только владеть! Повелевать и распоряжаться. Ты можешь только иметь. И ты хочешь все! Ты присваиваешь и пользуешься, ломая то, чем обладаешь. До тех пор, пока тебе не наскучит твоя вещь, или пока ты не разрушишь ее до самого основания. Ты хотел меня потому, что мой мир другой, потому что я не такая, как женщины вокруг тебя. Потому что ты не понимал меня. Ты хотел меня разгадать, заполучить мой мир, подчинить все собственной воле. Тебе это было интересно! Вот, и все. Ты должен научиться просто любить, только потом тебя смогут полюбить другие! И если у тебя не получится, то останешься ты навеки проклят, мистер Волчьи Глаза! – Анаис подхватила кошку на руки и побежала, вдоль бассейна, прочь из его дома.
– Нет! Это не так! – Хотел было крикнуть Мэйз, но не стал. Он просто потерянно смотрел ей вслед. Что бы он ей возразил? У него не было аргументов, да и не было желания что-либо аргументировать. Для чего? Почему бы просто не отпустить существо, которое тебе не нужно?
«Да как такое может быть?» – Доминик не мог согласиться с собой. «Я обожал ее! Еще вчера. Как это могло просто испариться? Исчезнуть? Нет, я не отпущу ее. На меня просто что-то нашло…сегодня. В конце концов, с Ромео у меня же не навсегда! Это скоро кончится. Он так злоупотребляет «замесью», что скоро все кончится. Мне же нужен кто-то…Если вообще кто-то нужен!»
4.
Стоило Ромео погрузиться в сон, как он оказался на заснеженной вершине высокой горы. Она была так высока, что вокруг нее ничего больше не было. Только искристое, как снег, прозрачно голубое небо и огромное, золотое солнце.
Снизу, ниоткуда к нему приближался всадник на белом коне, похожем на единорога.
Ромео решил, что это отец. Но скоро стало понятно, что это не он.
У человека были длинные волосы, собранные в хвост, и короткая борода. Он приближался к нему в лучах слепящего солнца, так что Ромео мог разглядеть только силуэт.
Человек остановил коня рядом с Ромео. Тот исподлобья смотрел на него, фыркал и рыл глубокий снег копытами.
– Ну, здравствуй, Ромео, дуща номер 6871! – Величественно держась в седле, незнакомец говорил низким и густым, красивым голосом. – Наконец-то мы с тобой встретились!
Ромео, почему-то, оробел. От этого человека, лица которого он не мог разглядеть из-за солнечного света, шла какая-то очень мощная энергия, какая-то необъяснимая сила. Эта сила была так велика, что Ромео гнуло вниз, к земле. Ему хотелось упасть на колени и разрыдаться.
– Тяжелый путь ты себе выбрал, человек 6871, не так ли? – Продолжал незнакомец. – Много боли выпало на твою долю, не так ли, мой мальчик? Я сострадаю тебе. – Он склонил голову, и Ромео увидел его глаза. Огромные и ясные, они были гораздо синее неба, гораздо глубже моря, гораздо ярче солнца. Это были не человеческие глаза. В этих глазах можно было увидеть нечто большее, чем просто человеческую душу. Эти глаза отражали все.
– Кто ты? – Только и смог выговорить Ромео. Он пытался разглядеть лицо, но словно нарочно, солнце засияло еще ярче, и тень от него сделалась только темнее.