Россия и русские в мировой истории.
Шрифт:
После Ялты и Потсдама Запад сначала потратил огромные ресурсы для компенсации нового соотношения сил. История плана Маршалла, интеграционных механизмов от Рима до Маастрихта, военного блока НАТО хрестоматийна. Новым в этом процессе было не само создание альянсов. Они с давних времен являются обычной формой мировой политики. Новым был их тип и уровень, ибо они не просто ограничивали в силу обстоятельств, а качественно необратимо размывали национальный политический и экономический суверенитет. Неслучайно одним из первых <европейских сообществ> стало Европейское объединение угля и стали – сырья не только войны, но и всей экономики.
Таким образом, была создана военно-политическая матрица, которая задала экономический тип и структуру, потребности разви-
359
тия стран, обеспечила механизм роста американского военно-промышленного комплекса (ВПК) и транснациональных корпораций. ТНК,
Запад под эгидой США выстраивался как единое геополитическое, экономическое, военное и культурное консолидированное целое. Идеи единой Европы и постепенное превращение Европы в некое супергосударство с наднациональными институтами управления были составной частью глобальной стратегии США. Американский Совет по внешним сношениям еще в начале войны разработал меморандум о необходимости пан-Европы, в которой нужно было растворить и интегрировать германский потенциал, устранить дорогостоящие традиционные противоречия между германцами и романцами. Американское политическое сознание постепенно отождествляет себя с Западом в целом. В области религиозно-философского побуждения исторических субъектов в таком ассимилированном сознании утверждается мотив не просто сильнейшего, а тождества мира и себя, где остальные – провинция, не имеющая права на историческую инициативу. Одновременно США окончательно превращаются в инструмент могущественных финансовых интересов и идеологии либертарианства, сбросившей оковы христианского наследия, с которым был переплетен нарождавшийся в эпоху Просвещения либерализм. Универсалистские претензии и побуждение laissez passer, laissez faire становятся поистине глобальными.
Об экономической и финансовой причинах <интернационализации> хозяйственной жизни и экономики, о роли транснациональных корпораций, финансовых институтов и глобализирующем воздействии научно-технического прогресса и революции в области информационных технологий написано немало, как и о необратимом феномене – движении капиталов и трудовых ресурсов. Все это реальность, в которой представляется очевидной необходимость устойчивости международных отношений. Само побуждение к переменам в СССР и кризисные явления как в экономике, так и в государственном устройстве также имели глубокие внутренние предпосылки и не были результатом чьего-то заговора. Однако наличие <революционной ситуации> или кризиса в государстве означают лишь невозможность <жить по-старому>, но не предопределяет то направление, в котором государство будет опрокинуто. В контексте идеологиче-
455 Жарков В.В. Зловещий молох. Транснациональный военный бизнес в действии. М., 1987, с. 86.
360
ского соперничества и холодной войны взаимосвязь внутренних и внешних факторов сыграла огромную роль, поскольку процессы в СССР и в сознании его элиты очевидно были встроены в новый универсалистский проект, причем не менее революционный, чем коммунистический начала XX века. Этот проект в конце Ш тысячелетия
обрел уже зримые очертания.
У глобализации, независимо от культурно-исторических типов мировых цивилизаций и их идеологических проектов, два аспекта, намеренно смешиваемые. Один – естественный, порожденный <теснотой мира>. Ни одно крупное событие или явление в области культуры, политики, экономики не может не влиять на весь остальной мир, в котором свободно движутся капиталы и людские ресурсы, в котором деятельность ТНК, финансовых институтов, информационные технологии создают под уровнем международных отношений суверенных субъектов второй уровень, не совпадающий с первым и, как некоторым кажется, вступающий с первым в противоречие или размывающий его. Политологи и экономисты наряду с простым обобщением суждений по этому вопросу456 предлагают проекты регулирования и оптимального встраивания в неизбежный процесс, предсказывают отнюдь не однозначные следствия в будущем для самих главных движущих сил глобализации457. Директор Института проблем глобализации М. Делягин выделил аспект глобализации, который, по его мнению, делает поведение США необратимым. Это переход США и их экономики из постиндустриального общества в новую стадию – <информационного общества>, в котором лидерство основывается не на способности продуцировать новые технологические принципы, не на отрыве в новейших индустриальных и электронных технологиях, а на практической монополизации технологий управления и формирования сознания (high hume) и на создании метатехнологий – качественно нового типа технологий, сам факт применения которых исключает возможность конкуренции. В такой системе на фоне уменьшения роли денег и наличия развитого промышленного производства, о чем говорит перевод производств из США в другие страны, абсолютной необходимостью для самого существования лидера становится униформация мира458.
В то же время почти нет работ, посвященных философской сущности этого феномена, которые бы проследили формирование самой идеологии глобализма. Объективная реальность предопределяет
6 Процессы глобализации: экономические, социальные и культурные аспекты. Проблемно-тематический сборник. М., 2001.
457 Уткин А.И. Ракурсы глобализации//Политая. М., 2000-2001, № 4;
его же: Мировой порядок XXI века. М., 2001.
458 Практика глобализации. Игры и правила новой эпохи // Под ред. М.Г. Делягина. М., 2000; Постсоциалистические страны в условиях глобализации.М., 2001.
361
взаимодействие государств, поиск новых форм приспособления различных экономик и культур к всемирным процессам и их регулирования, но и правомерное использование международно-правовых форм защиты суверенитета теми, кому этот процесс приносит негативные последствия. Только признав как право на поиск путей легитимного выхода за пределы собственных границ, так и право на их защиту, можно утверждать, что мир един – един во множестве. Его единство, как и множество, не избирательно, но совпадает с истинным мировым сообществом – совокупностью без изъятий государств, наций, культур, цивилизаций со своими системами ценностей, которые ищут и свой интерес, и взаимодействие. Именно это соответствует принципу равенства и равного права на исторический опыт как отдельной личности, так и нации. В таком мире естественны как противоборство и конфликты, так и поиск согласия.
В XX веке мир являлся свидетелем борьбы двух универсалистских идеологических проектов – коммунистического и либерального. Полемизирующий с современным глобализмом А.С. Панарин, опуская вопрос, насколько фасад Просвещения соответствовал его сути, справедливо выводит обе версии из <глобализма Просвещения – интенции, заложенной у истоков европейского модерна и ведущей к формированию единого мирового пространства, основанного на универсалиях прогресса, равно доступного всем>. Поэтому не только в разгар холодной войны, пишет Панарин, но и в годы революции в России <Помимо конкретных материальных и геополитических интересов сталкивались два больших проекта, вышедших из европейского Просвещения, из модерна… На каждом континенте люди сопоставляли два проекта – коммунистический и либеральный (капиталистический), сталкивающихся в едином социокультурном поле. Речь шла не о разности целей, а о разном понимании способов их достижения. Цели же его провозглашались единые: свобода, равенство, благосостояние, просвещение, вертикальная социальная мобильность>.
Проявившаяся уже в 70-е годы идеология <глобализма> и позднее – идея <глобального управления> существенно отличаются по целям от урегулирования естественных аспектов экономической и финансовой глобализации и уже совсем ничего общего не имеют с подлинно всемирным утверждением <результатов прогресса>, хотя и пользуются флагом распространения его идеалов – либеральных ценностей, подобно тому как Ватикан утверждал свое слово <всегда, всем и повсюду>. Новый глобализм последней четверти XX века лишь оттолкнулся от этого проекта, но сразу породил новые направления. Во-первых, подлинное мировое сообщество не совпадает с тем фантомом, от имени которого стал выступать Запад. Во-вторых, либерализм, ранее возникший как жертвенный борец за определенные ценности и утверждение идеалов прогресса, выродился в лево-
362
либертарианский дух, ищущий в надмирном <сообществе> гарантию своей несопричастности ни к одной из национальных или духовных традиций человеческой культуры и требующий устранить эти традиции для обеспечения своего псевдобытия – истории без целеполагания.
Начиная с 70-х-80-х годов <мировое сообщество> – это сначала избранный круг привилегированных стран, который в целях <глобального управления> расширил круг избранничества до мировой элиты из представителей национальных элит, отказавшихся от национального интереса, и работающий над созданием мирового сверхобщества. Можно проследить, как независимо от волнообразного то развития обострения, то разрядки международной напряженности, последовательно и на всех уровнях вбрасывались и развивались идеологические доктрины, призванные легитимизировать новое понятие <мировое сообщество> и через воздействие на элиты других обществ и государств превратить их в объект <глобального управления>.