Россия и русские в мировой истории.
Шрифт:
Философская составляющая этого явления есть синкретизм. Меткое наблюдение об исторических предпосылках его расцвета сделано Л.А. Тихомировым: эпоха синкретизма совпадает со временем <духовного утомления>, когда у разных народов <является разочарование в бывшем своем творчестве>. Особенно предрасполагают к синкретизму условия, когда вместе с таким состоянием народов <является внешнее их объединение под одной политической властью или под влиянием других обстоятельств, усиливающих международные отношения>. Тихомиров приводит пример такого состояния мира в период проповеди христианства, когда <более вялые элементы> <погрузились в работу синкретическую> – комбинирование греческой философии с египетской, индуистской, еврейской мистикой и гностицизмом. Но эта эпоха кончилась торжеством христианства.
В философии и антропологии <новой правой> важное место занимают труды Ж. Дюмезиля, Л. Ружьера, прославлявшего язычество в книге <Цельс против христиан>. Как подметил Р. Кабешев, Ален де Бенуа и его сторонники обратили внимание на эту работу, поскольку сами также выдвигали на первый план <мистический характер идеологии и пропагандировали язычество под знаком индоевропейства>. <Песнь мира – языческая, таково послание революции грядущего века>446. Их адепты в России – А. Дугин, П. Тулаев весьма активно <погрузились> в ариософию, тем более что они про-
445 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М., 1997, с. 173, 174-175. –Benoist A. de. Les idees endroites. Paris, 1979, p. 199, 34.
352
пагандируют мистическую версию Священного союза с Германией. Еще более откровенен Роберт Стойкерс, объявивший христианство <фактором разделения Европы>. Перечислив войны и антагонизмы между протестанатами и католиками, хорватами и сербами, между протестантской Пруссией и православными славянами, Стойкерс предлагает <преодолеть эту ярмарку захватов, являющуюся катастрофическим завещанием христианства> через возвращение <к истинным источникам Европы, к религиям отдельных местностей>447.
Авторы <новой правой> и ее последователи в современной России, популяризировавшие А. де Бенуа, Р. Стойкерса, Ю. Эволу, объявляют себя продолжателями консервативной революции в Германии. Они произвольно и значительно развивают неопределенные, несистематические <завихрения> пульсирующего интеллекта в трудах О. Шпенглера и К. Шмитта. Сегодняшние эпигоны гораздо более, чем их немецкие предшественники, делают построения на религиозном и этическом нигилизме Ницше, доводят их до системной антихристианской философии. Возникает вопрос о соотношении идеологии германского нацизма и тех корней, которые, как считается, вольно или невольно подготовили ему почву. По мнению ряда идеологов <третьего пути>, верхушка рейха скомпрометировала <третий путь>, так как обратилась к якобы <расистским основаниям Ветхого Завета> и заложенному в нем неравенству людей и наций. Однако христиане не видят в Ветхом Завете этих оснований, поскольку ключом к его интерпретации является Евангелие.
Для эзотериков и мистиков Третьего рейха и посвященных в тайны Ahnenerbe (Наследие предков), столь вдохновляющих европейских <новых правых>, ключом к прочтению всякого духовного наследия является эзотерическое <Знание>, доступное лишь <посвященным> в отличие от <черни>, которая может быть очеловечена лишь с помощью призванной <элиты>. <Меритократия, опирающаяся на отбор лучших, без оглядки на тот или иной класс стала бы наивысшей и прекраснейшей формой социальной справедливости>, – приводит Р. Кабешев впечатляющие сентенции <новых правых>, дошедших в крайних построениях до провозглашения на страницах <Нувель Эколь> <биополитики, нацеленной на производство истинной аристократии <сверхлюдей>, когда <политически планируемая искусственная селекция должна прийти на смену неэффективному естественному отбору>448.
Интеллектуальные и философские процессы в Западной Европе необходимо рассматривать на фоне такого эпохального события,
447 Steukers R. Discours et reponses. Bruxelles: Resistance et Intervention. 1990. Цит. по Р. Кабешев, с. 53.
448 Там же, с. 46.
23 – 2528
353
как Второй Ватиканский собор, проходивший в 1962-1965 годах, на котором Ватикан при папе Иоанне XXIII, воспитаннике кардинала Рамполла, и Павле VI капитулировал перед идейным багажом Просвещения.
Духовная революция левого толка затронула святая святых латинской истории – Римскую католическую церковь, которая на Втором Ватиканском соборе фактически раскололась. Группа прелатов (Биллот, Браун, и др.) во главе с кардиналом М. Лефевром открыто выступили против антихристианской сути либерализма и затем публично анализировали документы Собора с позиций классического христианского толкования категорий личности, свободы, природы власти и государства и Священного Писания.
С ними отошла часть паствы в ряде католических стран (больше всего во Франции, к которой примкнуло на удивление много молодежи, в Австрии, в Англии), объединившаяся вокруг группы священников, которые продолжают совершать традиционную мессу, а не по <обновленческому> чину. Закат Европы как идеи Священной Римской империи перешел в завершающую стадию.
Это событие не может считаться случайным, но оно окружено стеной безмолвия со стороны историков и философов позитивистского направления. Конечно, оно осталось незамеченным вообще в СССР. Однако и православная общественность совершенно безразлична к такому явлению в Римской церкви, что вызывает в памяти замечание К. Леонтьева об отсутствии в старой России всякого сочувствия и к папе Пию IX, и к кардиналу Ледоховскому и полнейшем равнодушии к судьбе гонимого европейскими либералами католичества – <церкви все-таки великой и апостольской, несмотря на все догматические оттенки, отделяющие ее от нас>449.
Трудно судить о том, насколько оценила это событие РПЦ. Во всяком случае в учебном пособии для духовных семинарий Московской духовной академии Второму Ватиканскому собору уделено около пяти страниц, посвященных в основном литургическим нововведениям. Реформа католического богослужения названа главной причиной вскользь упомянутого раскола в католической церкви и позиции кардинала Лефевра, <оттолкнувшегося от католицизма после Второго Ватиканского собора… в связи с тенденциями к литургическому обновлению, которые он и его последователи восприняли как разрыве полуторатысячелетней традицией западного латинского богослужения>. Авторы пособия оценили нововведения в католическую мессу <как разрыв с длительной устоявшейся богослужебной традицией, как обновленчество или модернизм, имеющий лишь вид возвращения к традиции>, добавив, что это напоминает <явления нашей церковной жизни, когда некоторыми <богословами> или <практиками> под
449 Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи. М., 1992, с.157.
354
видом возвращения к определенному периоду церковной истории отбрасывается большая часть наследия церковного>450.
Хотя кардинал Лефевр опубликовал содержание расхождений451, в пособии не упомянуты ни фундаментальная дискуссия об отступлении Ватикана от христианского толкования общественных категорий, от основополагающих энциклик понтификов прошлого, ни глубокая и последовательная критика антихристианских основ философии либерализма и идейного багажа Просвещения, ни обличение связи этой философии с масонской идеологией и целями, которые и стали причиной выступления кардинала Лефевра против решений Собора. Трудно сказать, чем продиктовано такое умолчание: тем, что в глазах части Русской православной церкви, претерпевшей муки и гонения от богоборческого коммунизма, либерализм как общественная философия представляется меньшим злом, или тем, что солидарность с латинскими фундаменталистами в оценке сути либерализма немедленно бы вызвала лавину обвинений в <мракобесии>. Можно предположить, что РПЦ сочла нецелесообразным в какой-либо форме вмешиваться в дела Ватикана, так как на Втором Ватиканском соборе православная церковь впервые была именована <церковью сестрой>.
Однако для вселенской истории это событие более значимо, чем две мировые войны. Личность престарелого прелата кардинала Марселя Лефевра впечатляет цельностью, глубиной и сходством его интерпретации и анализа масонского происхождения либерализма, его антихристианских философских корней и политических целей с той оценкой, что дана русскими православными философами и мыслителями еще в прошлом веке, а в наше время в более политизированной форме звучала из уст блаженной памяти митрополита С.-Петербургского и Ладожского Иоанна.