Росские зори
Шрифт:
Даринка побледнела и едва не упала с коня — Останя вовремя поддержал ее. Она приняла его помощь — на ней был брачный наряд, она находилась под покровительством мужа, своего первого и главного защитника.
— Врешь, Вивея! — гневно возразил Останя. — Дарина ни в чем не виновата! И не злые силы, которым ты служишь, сожгли дом! Это великий Род разрушил неправый сговор, навязанный тобой отцу Дарины! Ты, ведьма, во всем виновата! Дарина — моя жена, она находится под защитой Лады!
Раздался шум голосов — одни поддерживали Вивею, другие были на стороне Даринки и Остани. Молодые люди соскочили с коней — толпа расступилась перед ними, их появление было для всех полной неожиданностью.
В середине людского круга стояли, опустив головы, родители Даринки. Братья и сестры тоже были здесь. Останя и Даринка приблизились к Урбану и
Общее внимание было теперь приковано к родителям Даринки. Как они поступят?
Присутствие Вивеи смущало Урбана, он не решался признать несостоятельность своего сговора с Брониславом, страшась новых бед. Ведь ослушница-дочь уже принесла семье несчастье, а у него еще есть дети — не накличет ли на них беду злая Вивея?
В молодости был Урбан добрый воин — первый и в битве, и в поле, и на празднике, горазд был и спеть, и сплясать. Но с той поры, как оступился на охоте и попал под медведя, на себя стал не похож. Спасибо людям — подоспели, спасли чуть живого. Долго болел. Жизнь свое взяла, оправился понемногу, но робкий какой-то стал, нерешительный — то ли от хвори, еще сидевшей в нем, то ли еще от чего. Вот и уступил натиску Брониславов…
Любава оказалась мужественнее Урбана — в этот раз она не испугалась Вивеи. Она накинула на руки Остани и Даринки убрус с письменами Лады. Любава простила дочери самовольство и благословила ее брак! Раздался новый взрыв голосов: жена не последовала примеру мужа! Пронзительный голос Вивеи врезался в беспорядочный шум:
— Одумайся, глупая женщина! Будут тебе за то новые беды!
Вивею боялись, ее пророчества принимали всерьез. Общее мнение начало склоняться на ее сторону, но вмешался Фалей.
— Злая ведьма! — крикнул он. — Твои слова — мутная вода! Разве этой ночью у тебя у самой молния не спалила стог сена?! Боги наказали тебя за твою ложь!
— Чужеземец! — взвизгнула Вивея. — Какое тебе дело до наших богов? Ты — сущий дьявол!
— Опять врешь, Вивея! Боги россов — мои боги, я служу жизни, а ты сеешь зло! Прочь отсюда!
В его голосе была такая сила, что Вивея сжалась, а люди Акилы заторопились по дороге на Вежино. Телега с Вивеей двинулась за ними.
Братья и сестры уже окружили Даринку, Любава обнимала ее, а ошеломленный случившимся Урбан все еще не пришел в себя: дела принимали слишком серьезный оборот. Дом и хозяйственные пристройки к нему можно будет возвести заново — потери, в общем, не так уж велики, тем более что хлеб, скот и нужные вещи удалось спасти от огня. Гораздо хуже — гнев Темной Вивеи: за ней стоял воевода Бронислав. Что теперь будет?
— Урбан, забирай семью и все остальное — поедем в Вежино, там мы построим тебе новый дом! — предложил Останя.
— Никуда я не поеду, — хмуро возразил Урбан. — У меня достаточно родичей, чтобы построиться здесь. Бери свою жену и уезжай куда хочешь!
Любава всплакнула, расставаясь с дочерью, братья и сестры тоже неохотно простились с Даринкой: она была любимицей семьи.
Останя и Даринка поклонились родителям и сели на коней. Едва они отъехали от Загорья, в землю перед ними вонзилась стрела. Останя узнал ее по черному оперению: от Акилы. Это был вызов. Останя выхватил стрелу из земли, наложил на лук. Тетива зазвенела, стрела круто взмыла ввысь и упала перед конниками Акилы: вызов принят!
Останя и Даринка были уже на Красной горке, когда сзади до них донеслись тревожные крики. Всадники оглянулись: вдали, за Загорьем, в небе тянулся столб черного дыма. Накликала таки Вивея беду: приближался враг!
Загорье и Вежино — села окраинные, но не самые близкие к степи. Перед ними было еще с десяток селений, разбросанных по берегам рек, впадающих в Данапр. Окраинные села — глаза и уши росского мира. День и ночь люди в них были настороже: с рассвета до темна на вышках, у огромных куч сухого хвороста, густо политого дегтем, дежурили дозорные — обычно юноши и подростки — и поглядывали вдаль, в степную сторону. Оттуда время от времени появлялись орды кочевников, страшные в своей жестокости и разрушительной силе. Получив отпор, они откатывались назад, оставляя после себя трупы и пожарища. Три-четыре раза в столетие, а то и чаще, случались такие кроваво-огненные приливы и отливы. Умудренный летами росс переживал их не однажды, и если судьба покровительствовала ему и он не падал бездыханный на поле брани, то крепко-накрепко наказывал
32
Киммерийцы — племена, населявшие северные причерноморские степи в начале I тысячелетия до н. э. В VIII в. до н. э. вытеснены оттуда скифами.
33
То есть в VIII–III вв. до н. э.
Времена наступали тревожные, близились события, которым суждено было изменить судьбы народов и государств. Рим одряхлел. Почувствовав его слабость, к рубежам колоссальной империи устремились орды варваров: с севера надвигались готы, у берегов Истра изготовились для нападения геты и карпы, в припонтийских степях все активнее становились сарматы, особенно с тех пор, когда самые воинственные из них — аланы [34] — скатились с северного Кавказа к рубежам малоазийских провинций Рима; а в Приуралье уже поворачивали своих низкорослых гривастых коней на запад орды гуннов… Всех их манили к себе богатства империи, а это по-своему объединяло варварские племена в один антиромейский союз, что, однако, не мешало им враждовать между собой.
34
Аланы — ираноязычное сарматское племя I–II вв. н. э.
В это неспокойное время, сулившее народам нескончаемые беды, один только росский мир оставался цельным. Россы жили привычной жизнью, широко и свободно расселяясь по земле, — сначала в родовых градах, окруженных высоким тыном, потом в открытых селениях вдоль рек и озер. Здесь уже роды смешались, образуя ответвления единой племенной общности. Россы чтили законы предков, они пахали землю, растили хлеб, варили железо, бортничали. Их жизнь не была безоблачна, они нередко ссорились между собой, но к оружию прибегали только в случае крайней нужды. Они радушно принимали чужеземцев, если те шли к ним не с мечом, а с товарами. Гости с берегов южного моря находились под их особым покровительством. Караваны эллинских судов беспрепятственно поднимались по Данапру в глубь росской земли. Эллины везли соль, ткани, украшения из бронзы и золота, кубки, чаши, вино, дорогостоящее оконное стекло. Россы брали многое, особенно охотно соль и изделия из металла, а эллины выменивали у них меха, шкуры, хлеб, мед. Покровительство россов эллинским купцам заходило так далеко, что обида, нанесенная гостям в каком-нибудь одном селе, воспринималась в других селениях как оскорбление чести всего племени, и, случалось, провинившихся сурово наказывали. Эллины с похвалой отзывались о росском гостеприимстве и дорожили им.
Но если к россам шли с мечом, об этом тотчас узнавал весь росский край. В небо устремлялись черные дымные столбы, разнося по округе тревожную весть. Тогда разом стихали внутренние ссоры, и росская земля ощетинивалась копьями, стрелами и мечами. Женщины и дети уходили в лесные грады, куда до них не мог добраться враг, а мужчины садились на коней или пешими сходились у своего воеводы. Пеший в лесах не уступит конному: там, где всадник с трудом продирается сквозь чащобу, пешему в любую сторону открыта дорога.