Роза и Крест
Шрифт:
— То есть, будучи Минервалом, я не могу принимать участие в групповых ритуалах?
— Пока что не во всех. Но, например, на нашу гностическую мессу ты, безусловно, имеешь допуск. Я обязательно предупрежу тебя, когда состоится следующая месса. Мы ведь теперь будем часто и, я надеюсь, тесно общаться.
Геката придвинулась к нему. Погодин близости не выдержал, встал, старательно создавая впечатление, что слишком засиделся и хочет немного размяться. Приторный плотный запах ее духов вызывал у него головокружение, а беззастенчивый вожделеющий взгляд — чувство брезгливости. Он прошелся по просторному кабинету, делая вид, что рассматривает
— Каждый член Ордена экспериментирует с ритуалами?
— Да, — она вздохнула и снова надела туфлю. — Ведь все мы находимся в постоянном поиске контакта с высшими силами, а найти оптимальный вариант взаимодействия с ними можно, лишь опираясь на внутренние ощущения. Поэтому каждый подстраивает ритуалы под себя.
— Получается, что, основываясь на своих ощущениях, можно разработать какой угодно ритуал и даже не ставить о нем в известность других членов Ордена?
— Руководствуясь священными книгами Телемы, да. Делай, что велит твоя воля, таков да будет весь закон, — улыбнулась Геката и медленно встала. — Помнишь декларацию наших прав? Человек имеет право думать, что он желает, говорить, что он желает, писать, что он желает… Человек имеет право любить, как он желает: «… примите свою долю любви, как хотите, когда, где и с кем хотите…».
— Человек имеет право убивать тех, кто воспрепятствует этим правам, — задумчиво, еле слышно, проговорил Мирослав.
— Что-что?
— Нет, ничего, просто мысли вслух. Не обращай внимания, — Мирослав повернулся к окну и уставился на панораму.
— Мне кажется, ты расстроен. — Погодин ощутил прикосновение к левой лопатке. Геката уже стояла за его спиной: — Не будь ребенком, не требуй всего и сразу. Для тебя и так сделали редкое исключение… Очень скоро ты докажешь свою преданность Ордену, а я помогу. Путь наверх, к истине и свету, откроется для тебя. И кто знает, возможно, однажды ты достигнешь Триады Отшельника, которая включает пять наивысших степеней посвящения, в том числе и 12-ю — Внешний Глава Ордена.
Прикосновение Гекаты стало настойчивей, она дотронулась до его шеи. Мирослав повернулся к ней, снова вдохнув приторный запах духов.
— Я не расстраиваюсь, Геката, — улыбнулся он. — Но мне уже пора ехать. У меня встреча.
Про встречу Погодин не соврал. Сегодня он обещал быть на семейном обеде, рассчитывая поговорить с отцом. Геката отступила, давая ему пройти.
— Мы можем обсудить все за ужином, — предложила наставница.
— Я пока точно не знаю, что у меня со временем. Я позвоню тебе позже, — ответил Мирослав и двинулся к выходу.
Загородный особняк Погодиных высился на фоне хвойного леса. Кованые ворота с вензелями распахнулись, давая Мирославу возможность заехать на грунтовую дорогу, за пределами которой пестрил зеленью и цветами ухоженный парк. Мирослав легко взбежал на крыльцо и ударил в дверной молоток. Дверь открыла пожилая домработница, которую Погодины за давностью лет уже считали членом семьи.
— Мироша! — всплеснула она руками. — Ой, а похудел-то как! Извели ребенка…
— Теть Глаш, ну не начинай, пожалуйста, взмолился Мирослав, целуя домработницу в лоб. — И перестань называть меня Мироша, я давно уже вырос.
— Вырос он… Два метра роста, а толку чуть. За тобой еще глаз да глаз… — бурчала она. — Ты хоть ел сегодня? Ох и худой…
— Не переживай, теть Глаш, твой Мироша кушает как арабский скакун. Просто у него все в мозг идет, он же у нас профессор…
В гостиной появилась сестра Мирослава Аглая. Младше брата на пять лет, она совсем не походила на него характером. Выучившись в Оксфорде на экономиста, Аглая теперь весьма лихо управлялась с делами отцовской фирмы и, судя по всему, получала от этого процесса большое удовольствие. Непоседливая, общительная, веселая, она имела множество друзей по всему миру и скорей европейский, чем русский, менталитет. Мирослава она встретила в черных леггинсах и спортивной толстовке, длинные каштановые волосы были уложены на макушке в объемный небрежный пучок, в руке она держала телефон, а в ухе у нее виднелся наушник от хендс-фри. Целуя ее в щеку, Мирослав уточнил:
— Пока еще кандидат наук. Привет, сестренка!
— Права тетя Глаша, что-то ты и правда похудел, — донеслось из коридора, ведущего в гостиную.
— Мам, ну ты-то!..
Ужин за семейным столом проходил в привычной манере. Тетя Глаша, как всегда, не доверила Мирославу самостоятельный выбор порций, положила ему в тарелку то, что считала нужным. «На вот, пожирнее», — шепнула она, довольная собой. Он только вздохнул, спорить с ней — себе дороже. Аглая хрустела овощами — она придерживалась веганской системы питания (тетя Глаша давно махнула на это рукой, спорить с Аглаей еще хуже, чем с самой тетей Глашей) — и тыкала пальцем в экран телефона.
— Что, сестренка, женихи одолевают? — не удержался Мирослав.
— Да если бы! — хмыкнул Дмитрий Николаевич. — Котировки акций изучает, наверное. Вот смотри. Доченька, что там у нас сейчас на Доу-Джонсе?
— Что-то не нравится мне, папа, этот гонконгский интернет-магазин. Надо их сливать.
— Ой, батюшки… — вздохнула домработница.
— Вот! — Дмитрий Николаевич весело посмотрел на сына и кивнул в сторону Аглаи.
— Вы можете поесть спокойно? В кои-то веки собрались за столом все вместе, — вмешалась Мария Александровна, глядя на мужа.
После этого домочадцы переключились на обсуждение личных новостей. Про охоту на маньяка Мирослав решил родителям не рассказывать — зачем поднимать панику в семействе? Во время трапезы он украдкой рассматривал отца, пытаясь уловить в его поведении что-нибудь, доселе незамеченное им. Что-нибудь, хоть как-то объясняющее его поход к психиатру. Но Дмитрий Николаевич вел себя ровно — так же, как всегда. Он был в приподнятом настроении, подшучивал над членами семейства и демонстрировал отличный аппетит. Выглядел он тоже замечательно. В свои уже немолодые годы он сохранил хорошее здоровье и молодецкую удаль. Высокий, крепкий, по-прежнему статный, он лишь немного раздался вширь, что, впрочем, его не портило. В темно-русых волосах его холодным блеском играла седина, удачно подчеркивая красивый цвет серо-голубых глаз, которыми он весело поглядывал за обедом на сына.
Покончив с десертом, Мирослав непринужденно обронил отцу:
— Я кое-что хотел обсудить с тобой. Пойдем в кабинет?
Они вошли в комнату, обставленную в лучших традициях викторианской Англии. Когда за ними закрылась тяжелая дубовая дверь, Дмитрий Николаевич встревоженно спросил:
— Что-то случилось?
— Тебе лучше знать, папа. Зачем ты ходил на прием к психиатру Евгению Заславскому?
Мирослав подошел к столу и уселся на обитый шелком стул с резными подлокотниками.