Рождение Императора
Шрифт:
– Не надо. Пусть знает. Так… интереснеё, – решил я, улыбнувшись подруге. Её пронзительно-голубые глаза оказались так близко, что кружилась голова. На меня тоже действовала её ланитская натура, хоть мы и сидели на одном горшке. Целесс прикоснулась к моей щеке ладошкой и обняла, прижимаясь к груди. – Она назвала меня теленком! – вспомнил я, смеясь.
Целесс тоже засмеялась, отодвигаясь.
– Ну, в этом я с ней согласна. Маги, в массе своей, несколько тщедушные существа. А ты…
– А я большой, тупой бык…
– Вот! – улыбнулась она, вставая к окну. – Ты не…
Я поднял взгляд на подругу, ожидая продолжения.
– Он твой отец, Андрес. Но… я могу вытащить из памяти Марго, на кого ты похож. Если только он существовал… может ты в дедушку или…
– Не смей.
– Как хочешь. Знай просто, что ты его сын. А на кого ты похож, я могу узнать, как только захочешь сам.
Я мотнул головой, подтверждая свой отказ. Иногда я замечал странный взгляд мамы на себе. Будто она вспоминала кого-то, глядя на меня. Я и сам был не слепой, от отца у меня были лишь глаза да бычье упрямство. Лицо, фигура, как сказала однажды Целесс: «молчаливый, вдумчивый нрав» – были в кого-то другого. Кого-то, кто был до отца, а может в одного из дедов. Ланитка говорила это так, будто услышала еще раньше от кого-то из вздослых. Будто мою непохожесть на отца смел обсуждать кто-то еще.
– Ну, и как? – спросила она от окна и я поднял голову, не понимая. Целесс обернулась, и в тот же миг в голове пронеслось несколько воспоминаний.
– Целесс! – воскликнул я в смущении.
Она засмеялась, возвращаясь от окна. Ей были безразличны любые запреты, если они касались меня. Если она хотела что-то узнать, она просто всеми силами выводила меня из себя, чтобы я открылся. Я знал это. Но что бы так грубо и бесцеремонно рыться в моих воспоминаниях...
– Познакомишься с каким-нибудь красавчиком-ланитом – узнаешь! – буркнул я.
– Хочу узнать от тебя! – она вернулась на кровать, хитро улыбаясь. Я отрицательно помотал головой.
– Смотри, если хочешь. Наглости тебе не занимать.
Она замотала головой:
– Расскажи!
– Ты ненормальная.... – я поднялся и устроился на подоконнике, подальше от неё. Не сдержав улыбки, вспомнил как сел на мокрый подоконник. Вздрогнул, заметив улыбку Целесс.
– Перестань.
– Почему, мне нравится!
– Перестань! – она начинала выводить из себя.
Целесс не отрывала взгляда, упрямая и хитрая… Иногда я боялся её. Очень часто я боялся её! Лишь когда я вытворял с ней какую-нибудь гадость, вроде песка в голове, и она становилась похожа на жалкую злую кошку, я чувствовал, что она – не сильнеё. А сейчас, когда эта маленькая, сверкающая небесными глазами бестия, смотрела на меня в упор, и я знал, что у неё на уме – я боялся её. Поскореё бы она нашла себе пару.
Она поднялась, не отрывая взгляда. Я сглотнул, поднялся с подоконника сам. Когда после четырех быстрых шагов подруга оказалась рядом, я уже развернулся к окну и зажмурил глаза. Почувствовав, как она обвила меня руками, выдохнул. Она такая родная и необыкновенно, сумасшедше красивая.
Целесс прижалась щекой к моей спине и опустила руку. Поймав её ладошку, я сжал её в руке.
– Не мучай меня, Целесс, – сдался я, и голос даже мне показался жалким. – Тебе пятнадцать. Подумай о том, что будет с нами, когда тебе будет двадцать, тридцать. Когда ты познакомишься со своими сверстниками – ланитами.
– Мне никто не нужен.
– Чушь! Ты просто никого больше не знаешь. Не надо проверять на мне твое женское очарование. Я не каменный и мне больно!
– Андрес…
– Ты знаешь, как я к тебе отношусь. У меня нет никого ближе мне, чем ты. И ты знаешь, что никто… - я осекся. Она и так знала, что я говорю о маме. Произностиь вслух это было необязательно.
– Ты знаешь меня всю жизнь и так и не научился доверять, – Целесс оторвалась от моей спины и обошла, протискиваясь между мной и подоконником. – Мне не нужен и никогда не будет нужен никто, кроме тебя, – раздельно проговорила ланитка, и я сглотнул, глядя в её раскрытые глаза сверху вниз.
Не надо… для тебя это ничто. Для меня – вся жизнь. Ты - ланит, я - человек. И проигравшим тут буду я. Ты слишком маленькая, чтобы понять это. Для тебя это всего лишь игра.
– Поцелуй меня… - подняла она взгляд, игнорируя все мои мысли. – Как Тайрен на этом месте несколько часов назад.
Я сглотнул, чувствуя неумолимо нарастающеё возбуждение. «Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку, даже играя…» - вспоминал я слова и родителей и Тулиса. Они будто знали, что предстоит мне, взрослея рядом с Целесс. Я не помнил времени, когда её не было рядом. Казалось, мы родились в один день. Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку…
Я собрал остатки своего разума, растворившегося в комнате в эти минуты. Сделал твердый, уверенный шаг от окна. Потом еще один, вырываясь из её тонких, цепких ладошек. Я люблю тебя, немыслимо люблю! Но ты ланит, а я человек. Ты подруга мне и сестра. Нельзя!
– молили мои глаза, и я надеялся, что она понимает. Целесс опустила взгляд, отворачиваясь.
Я сел на кровать, обхватив голову руками. Родная моя девочка. Я почувствовал себя на сто лет старше неё. Скореё бы она отправилась в школу, познакомилась с ланитами, влюбилась в кого угодно!
– Пойдем, – поднявшись, я взял её за руку и повел в кабинет.
Оглядев помещение, вспомнил, что у меня всегда был один табурет. Оглянувшись на Целесс, зашторил окна. Посадил её на стол. Она, расстроенная и тихая, слушалась как голодный котенок.
Сев на табурет, перелистнул страницу. Посмотрел в записи, что делал всю неделю до этого. Начал вспоминать код.
Воздух. Преобразование и защита от ветра. Вода… Дождь. Я обернулся к Целесс и легонько улыбнулся. Стихия за стихией, преобразование за преобразованием, воспоминания сами собой выстраивались друг за другом. Я лишь претворял их в жизнь. Через минуты на ладони над на книгой вертелся маленький стихийный шарик. Подмигнув подруге, я запустил программу и встал. Целесс вздрогнула, когда комнату заполнили иллюзии. Сев рядом с ней на стол, накрыл её ладошку своей. Она смотрела вокруг, впитывая историю одной великой жизни. Я же смотрел на неё.
– Здесь есть поток, который я не могу понять, – признался я тихо, наклонившись к ней. Целесс легонько кивнула и начала говорить…
Я чувствовал свободу, будто не Тулис уехал из поместья, а я вырвался из клетки. Возможно, я стал еще болеё молчалив, чему всегда препятствовал гувернер.
С опасением я ожидал, что вернувшись, отец заговорит о Тайрен. Но этого не произошло. Возможно, Тайрен меня защищала - всё может быть. Я не думал о ней. И никто не вспоминал о той ночи.