Рождение сверхновой

Генрих

— Подпишите и свободны.

— Нет, — отвечаю коротко и категорично. Знакомство с документом не располагает. Это заявление от моего имени о том, что никаких претензий к данной полицейской станции я не имею.

Хотя и увязал лейтенант мою свободу с моей подписью, но когда я выхожу, меня никто не останавливает. Останавливает небольшая кучка журналистов, но уже на улице. Уже разнюхали! Вот кто везде работает не за страх, а за совесть. Журналиста, как волка, ноги кормят. Глядь! А я ведь есть хочу! И чувствую себя без помощников, как без рук, даже такси вызвать не могу, не знаю местных контактов. Ладно, эту проблему мы сейчас решим.

Глава 17

Канадские уроки

Авиалайнер «Эйр Франс», рейс Монреаль — Париж

17 марта, Монреальское время — 20:30, полчаса полёта.

Охренительный у меня канадский вояж получился. Я планировала несколько дней, боялась, что в неделю не уложусь. Куда там! Вчера вечером прилетела, сегодня вечером улетаю. Ровно сутки. Прилетела — получила по фасаду со всех сторон — улетела. Победить только забыла.

Когда нарвалась у выхода на журналистов, первая мысль была естественной, неконструктивной и глупой. Что-то вроде «принесла вас, шакалов, нелёгкая!». Слава святым апельсинам, первая мысль пришла не одна. За ней меня посетила другая, третья…

Вторая мысль: журналистов называют иногда четвёртой властью, но это чушь собачья. СМИ — не власть, СМИ — хаос и стихия. Но стихия, которую можно иногда использовать, как используют парусники силу ветра. Столько раз мне от них доставалось, не пора ли мне научиться ставить парус?

Третья мысль, следствие второй: мой ответный удар по полицейским чинам, допустившим хамство, и администрации гостиницы, входящей в огромную сеть «Хилтон» по всему миру, стихия СМИ усилит на несколько порядков. Голов слетит столько, что не перепрыгнешь через эту кучу.

Четвёртая мысль: удар имеет смысл придержать, но только по администрации отеля. Их прокол имеет смысл монетизировать в кругленькую сумму. И сотней тысяч долларов меня сейчас не соблазнишь.

За несколько секунд я прокрутила всё это в голове и только после этого соизволила заметить журналистов, которые наперебой кричали свои вопросы и совали мне в лицо микрофоны. Отодвинув этот надоедливый пучок, сделала предложение:

— Вот вы, — обратилась к единственной женщине, — ваш вопрос будет первым, если вы мне такси вызовете.

— Ун секонд, — дама принялась вызванивать такси, остальные стихли. Журналистка назначила время через двадцать минут, на пять минут больше максимума, на который я была готова. Ювелирная точность! Запроси она двадцать пять минут, я бы запротестовала, а ради пяти шум не стала поднимать.

— Заметьте, мсье, — комментирую я, — она думает и о вас.

— Или планирует задавать свой вопрос минут пятнадцать, — съехидничал кто-то.

— Мадемуазель Агдан, — вступила в дело дама, — надолго ли вы к нам в Канаду и планируете ли концертные гастроли в Квебеке, Канаде, а может, у вас в планах тур по всему континенту?

— Мой визит в Канаду закончится, как только завершу свои дела. Гастроли в Канаде не планируются. Ни в ближайшее время, ни вообще. По остальному континенту ничего определённого сказать не могу. Нас пока никто к себе не зовёт.

— А с какой целью вы прибыли в Монреаль? — успела задать внеплановый вопрос дама и её вежливо оттёрли.

— У меня кое-какие личные дела и дела бизнеса, не связанные с концертной деятельностью. Хочу встретиться с подругой и провести одну деловую встречу. После этого покину вашу страну.

— Какого рода бизнесом вы хотите заняться?

— Этот вопрос сохраню в тайне до поры. Я очень люблю делать публике сюрпризы и прошу вас не мешать мне в этом, — это я деликатно намекаю, что следить за мной и раскрывать мои планы загодя не стоит.

— Как вы оказались в полицейском участке?

— Как я там могла оказаться? — удивилась я, — Полицейские привели.

— Что такого вы натворили?

— Я этого не знаю. Меня привезли, обыскали, посадили в камеру, никакого официального обвинения не предъявили. Кажется, они сами не знают, зачем и за что меня задержали, — пожимаю плечами, — в устной беседе сказали, что подозревают меня в терроризме, но про основания умолчали.

— Терроризм — серьёзное обвинение…

— Я же сказала, официального обвинения не выдвинули! А почему заподозрили, я даже думать боюсь. Я азиатка, может это непроизвольное проявление ксенофобии? Вы поймите, я у вас первый раз и ничего здесь не знаю. Может у вас принято так: тех, кто первый раз прилетает в Канаду, надо обязательно посадить за решётку? Может, у вас обычай такой?

Это ехидное предположение, как мне помстилось, журналистов задело. И тут же пришла пятая мысль: надо потоптаться на этой мозоли, как следует.

— У нас нет таких обычаев, мадемуазель Агдан. Скорее всего, вы что-нибудь сделали не то, — хмуро сказал один мужчина в тёплой черной шляпе с загнутыми полями.

— Да вы правы, конечно, — легко согласилась я, — Например, я могла сделать какой-нибудь жест, который широко распространён у меня на родине, но считается неприличным здесь. Или ещё какая-нибудь ерунда случилась. Вы поймите простую вещь, мне ничего не сказали. Вместо этого ваши полицейские мне нахамили, слегка травмировали, попытались склонить к самооговору, украли мой ужин, который я заказала в кафе… короче, мне ваша полиция не понравилась. Искренне надеюсь, что не все канадцы такие.

Про наручники я решила умолчать. Констебль… то есть, старший констебль Триаль — приятный мужчина, к тому же я сама его уговорила. Зачем подставлять парня, который пошёл мне навстречу?

— Вы сказали, травмировали. Вас кто-нибудь ударил?

— Почти. Один из них так грубо и сильно дёрнул меня за руку, что чуть не оторвал. Так мне показалось. Сейчас на том месте огромный синяк.

— Можете показать?

Этот вопрос заставил задуматься. Не хочется куда-то идти, а температура минус три. Такси уже ждёт, кстати. Подзываю водителя, быстро скидываю ему на руки пальто, жакет, водолазку. Поднимаю левый локоть вверх, синяк ещё красуется вовсю. Если внимательно приглядеться, по краям уже начинает выцветать, опытный травматолог может определить срок в пару суток, но надеюсь, по фото никто точную диагностику не сделает.