Рождение волшебницы
Шрифт:
Он напялил на себя несколько шуб, из-под которых выглядывали еще кафтаны. Винная бочка изображала престол, вокруг которого привольно расположилась свита. Страшилища, прикрывшие лица жуткими харями. Тут были и дикие люди, человеческого облика, но голые и встрепанные, все в смоле и в мелу. Были еще некие существа, покрытые ниже пояса чешуей, но переминались они трехпалыми куриными ногами. Нисколько не смущаясь сомнительным соседством, среди уродов расположились прелестные девы, полуобнаженные и полуприкрытые. Потеющий под шубами Лепель пересмеивался с одной из легко одетых прелестниц, что жалась поближе к престолу. Дева распустила по плечам роскошные волосы и лукаво посмеивалась.
Поодаль Золотинка распознала в гуще толпы перед Новыми палатами старого знакомца Порывая. Медный Лоб изображал собой недвижное и бездушное изваяние. Так его, похоже, все вокруг и воспринимали – извлеченный к празднику из подвала и по этому случаю начищенный истукан. Затейники, воздвигшие его на постамент, вложили в медные руки треугольное знамя: взнуздавший змея святой Черес под родовым девизом Шереметов «Больше всех!».
Петляя в толпе, Золотинка медленно и осмотрительно пробиралась к основанию башни, чтобы обойти освобожденное от людей место стороной. Все притихли и замерли, задрали головы: перехваченные пальцы, приоткрытые губы.
Девушка в пышных юбках шла по канату с полными кувшинами воды. Она продвигалась с двойной осторожностью, обдуманно и неспешно ступала, гибко покачиваясь станом, и с особым терпением удерживала сосуды, чтобы не расплескать. Пока что ей удавалось уберечься, хотя и взмахнула раз-другой отягощенными руками чересчур резко. Исполнение было небезупречно, но люди следили с тем большим, всепоглощающим сочувствием.
Верно, это был удобный случай испытать хотенчик. Золотинка достала его на несколько мгновений и ничего не успела понять, как вся людская громада площади, словно уличив волшебницу, ахнула. И она, судорожно захватив рогульку, увидела, что девушка с кувшинами падает – внезапно просел канат. Одним взмахом канат прослабился едва ли не на половину высоты. Девушка, удерживаясь, отчаянно мотнула кувшинами, полетели брызги, и скопище людей в ужасе издало жуткий стон. Извиваясь, девушка устояла, когда канат под ней провалился дальше, упал почти до земли, – но и в этот тончайший, как лезвие, миг она не утратила самообладания. Резко присела и опять – не свалилась, а спрыгнула на мостовую.
На ноги и с кувшинами.
Самый воздух взревел – ошеломительным восторгом. Люди ринулись к победительнице, а Золотинка испуганно прянула, чтобы не сшибли. Она споткнулась о какое-то каменное ядро под ногами и едва не села на крошечного человечка. Который выпустил ее с извинениями, как только помог устоять. Это был низенький человек с лицом старообразного мальчишки. Коренастый при крошечном росточке и крепенький. Настолько пигалистый, насколько это вообще возможно. На румяном личике его сияли детские глаза.
Пигалик поклонился повторно, расшаркиваясь ножкой. По случаю праздника обитатель земных недр обрядился в щегольские штанишки и курточку с разрезами, плоская шляпа его от бесчисленных разрезов разваливалась на стороны.
– Я такая неловкая! – опомнилась Золотинка, молчавшая неприлично долго.
Она покраснела под харей, спохватившись, что заявила себя, вопреки намерению, как девушка.
Обходительный и воспитанный малыш никакого удивления не высказал и заметил доброжелательно:
– Какой приятный голос! Спасибо.
Восторженный вой площади заставил пигалика отвлечься. К девушке, которая свалилась из поднебесья, раскинув полы шубы, расставив руки и улыбаясь, приближался царь. Неколебимо самоуверенный, насмешливый, царственный и глумливый – Лепель.
– Дай-ка тебя облобызать, моя пташка! Сногсшибательный полет! – дурашливо сказал он.
– Держите, государь! – срываясь на вскрик, отвечала девушка и протянула кувшины. У нее был подвижный рот, пылали щеки и сверкали глаза.
– Ты хочешь, Термина, чтобы я их облобызал? – спросил Лепель с некоторым сомнением.
– Я хочу, государь, – отвечала Термина низким, но звучным голосом, – чтобы вы убедились: ни капли не было пролито без надобности!
Неужто ж, подумала Золотинка, это чудовищное испытание – падение каната – было задумано и подстроено заранее? И наверное, то же пришло в голову пигалику, они переглянулись.
– Непостижимо! – пробормотал человечек. – Потрясающе! Этот день навсегда останется у меня в памяти!
– Я тоже его запомню, – сбивчиво поддержала Золотинка.
– После всего, что я здесь видел, я изменил свое мнение о людях в лучшую сторону, – прочувственно заявил пигалик. – Простите! – учтиво сказал он, касаясь шляпы. – Может быть, я слишком много, слишком сразу говорю и назойлив?
– Что вы! Но я никогда не думала, что буду разговаривать с пигаликом.
Снисходительная улыбка явилась и тут же исчезла, растворившись в улыбке более открытой и добродушной.
– Меня зовут Буян. Почему-то это имя наводит людей на мысль о буйном нраве. Ничего подобного! – На этом он отвернулся и стал смотреть в сторону, где галдела вокруг Лепеля и Термины толпа… чтобы Золотинка могла уйти, если бы захотела. Но она не двигалась: пигалик и пугал, и притягивал ее, возбуждая жутковатое любопытство. Он продолжал: – У вас приятный и, я бы сказал, добрый голос. Да… добрый… И конечно… конечно… – Буян запнулся, – было бы самонадеянно спрашивать… но мне кажется… у вас славное… имя.
– Меня зовут Люба, – соврала Золотинка, опять покраснев под личиной.
– Люба. Тоже хорошее имя, – протянул Буян. – Да… Понятно, это слишком много, но если бы вы откинули маску, мне было бы приятно на вас посмотреть. Конечно… Собственно говоря, я должен признаться, закон ограничивает нас… считается не совсем удобным без крайней нужды знакомиться с красивыми девушками.
Однако Золотинка и вовсе потерялась и промычала нечто невразумительное.
– Ладно! Лучше не открывайте! – продолжал собеседник, угадывая ее затруднения. – Пока вы укрыты маской, я не знаю, так ли вы хороши, как мне кажется, и могу наслаждаться звуками голоса, а так мне пришлось бы под благовидным предлогом распрощаться. Закон ограничивает нас…
– А что, закон указывает отличия… Как отделить красивых от хорошеньких? Хорошеньких от миловидных? А миловидных от просто располагающих и приятных?
– О, это очень важный вопрос! – оживился Буян. Как бы с облегчением. – Действительно, в законе не содержится прямого указания на этот счет. Это дело совести каждого пигалика. Но красота, женское очарование… увы! Есть ли такое несчастье, существует ли такое предательство, можно ли вообразить такой раздор, которых не вызывала бы красота женщины? Невыразимо печально, когда красота венчается со злом, а зло пользуется неоспоримыми преимуществами красоты. – Буян не особенно даже и пытался скрывать волнение. – Простите, – только и сказал он. Да невзначай коснулся кончиком пальца виска, чтобы тронуть попутно и глаза.