Рожденный на селедке
Шрифт:
Подойдя к возвышению, на котором стояла Её милость и королева Маргарита, мы преклонили колени и головы, как подобает в торжественных случаях, после чего подняли на Её милость глаза. Я в который раз восхитился королевской красоте, изяществу её прекрасного лица и сладкой лазури её глаз, но покраснел, нарвавшись на пристальный взгляд Джессики, и опустил голову. Не поднял я её даже тогда, когда раздался шорох дорогого платья, и в воздухе запахло еле чувствуемой сладостью, зато вздрогнул, ощутив на своем плече металл.
– Лишь праведный муж, ставящий благо превыше собственной выгоды, способен стать рыцарем, - в тишине раздался голос Её милости, а мое сердце дрогнуло и остановилось. – Он должен быть magnanimus (великодушным), ingenuus (свободнорождённым), largifluus (щедрым), egregius (доблестным), и strenuus (воинственным). Должен положить свою жизнь на алтарь, ради защиты невинного, должен честным быть перед собой и Богом, должен жизнь подвергать опасности за веру, охранять сирых и убогих, и служить почтительно своей королеве. Встань, Матье. Встань, рыцарь де Анжу.
Я поднялся на ноги и с трудом сглотнул тяжкий комочек, застрявший в груди, как рыбная кость. Королева опоясала меня расписным поясом и вложила в руки новенький меч.
– Accingere gladio tuo super femur etc (да будут препоясаны чресла твои мечом), - сказала она на латыни, и я вновь преклонил колени.
– Благодарю, моя королева, - сказал я и сжал зубы, ибо перед глазами побежали красные пятна, и если бы меня не поддержала Джессика, точно бы рухнул осрамленным под ноги Её милости.
– Встань, сиятельный граф Арне де Дариан, - старый рыцарь с трудом поднялся на ноги и резким взмахом стер крошки со своих усов, заставив королеву слабо улыбнуться. – Нашей милостью возвращаем вам титулы ваши, несправедливо отобранные нашим покойным владыкой, и земли, что ранее вам принадлежали.
– Благодарю, Ваша милость, - склонил голову сиятельный граф и негромко кашлянул. – Если Ваше величество позволит, хотел бы я кое-что сказать.
– Позволяю, - удивленно велела королева.
– Я уже стар, Ваше величество, наследников у меня нет. Слуг нет и ничего остального. Оруженосец мой вырос, теперь я один.
– Чего же тогда попросит в награду сиятельный граф?
– Мое желание одно, Ваше величество. Позвольте служить вам, как и раньше. Защищать вас от происков негодяев и коварных клинков. Позвольте жизнь свою положить к вашим ногам, - сказал он, заставив удивиться и меня.
– Ежели таково ваше желание, граф, то так тому и быть, - улыбнулась Её милость и повернулась к Джессике.
– Встаньте, леди Лурье, - я слышал, как у Джессики перехватило дыхание, и немного сместился влево, чтобы она оперлась на меня бедром. – За вашу верность и преданность испанской короне и нашей сестре, примите в дар это колье.
– Хм, хм, - хмыкнул я, мельком бросив взгляд на драгоценность, на которую можно было купить пару замков.
– Отныне и до конца времен, желанный вы гость в нашем доме и приняты будете с почестями, кои лишь благородным дамам позволительны.
– Благодарю, Ваше величество, - тихо ответила Джессика и опустилась на колени.
– Встаньте, - велела королева и, когда мы поднялись, улыбнулась жемчужной улыбкой. – Отныне и с полным правом являетесь вы нашими друзьями.
– Все то, что сказала она, - буркнула королева Маргарита, когда её сестра заняла трон.
– Благодарим, Ваша милость, - откликнулись мы, а я вздрогнул, когда дверь в тронный зал распахнулась, и раздался визгливый голосок, которого я очень давно не слышал.
– Матье!
– Беатрис? – спросил я и повернулся к своей даме, которая нагло перла вперед, не смущаясь и отдавливая ноги не успевающим уйти с её пути. – Истинно, Беатрис.
– Беатрис? – спросил сиятельный граф, скользнув оценивающим взглядом по обширному бюсту Беатрис.
– Беатрис? – процедила Джессика, смотря на меня.
– Беатрис? – удивились королевы такой наглости.
– Беатрис! – сказала Беатрис, опускаясь на колени. – Ваше величество, прошу я вас о милости.
– Эм… о какой, благородная дочь барона де ла Наталя? – растерялась Её милость и пожала плечами на недоуменный взгляд Маргариты.
– Казните этого негодяя! – взвизгнула Беатрис, пылая лицом, как смоляной факел морозной ночью, и указывая на меня пальчиком.
– Чем так не угодил вам сей достославный рыцарь, коий нашей милости люб? – спросила королева и поморщилась, когда Беатрис зашлась в припадке злобы и застучала зубами, как мавр-людоед.
– Рыцарь?! Ох, я не удивлена совсем. Сей мерзкий плут меня обманом взял когда-то, он обещал на мне жениться, когда рыцарство получит, но сам на посланья страстные не отвечал. На двести сорок восемь писем!
– Двести сорок восемь? – охнул я.
– Истинно так, негодяй, - всхлипнула она. – Ты меня дамой называл и обещал жениться.
– Раз так, то слово рыцаря тверже стали, - хмыкнула Маргарита. – Ежели плевы девственной тебя именно он лишил, конечно.
– Лишил!
– А вот и нет, - ответил я. – То был не я, а Стефан-недоумок.
– Не недоумок он, а знатный муж, - покраснела Беатрис. – Была пьяна я, а Стефана речи так обольстительно прекрасны были.
– Недоумок, Ваше величество, - сказал я, переминаясь с ноги на ногу. – Отвратительный и прегнуснейший недоумок, что имать любил все, что шевелилось. Он даже медведя имал.