Рожденный на селедке
Шрифт:
– Будь моя воля, висеть бы тебе на этом дереве, слюной капая на травяной ковер, - сказала она и улыбнулась, когда на полянку ступила моя королева в сопровождении напуганной Софи. Её милость нахмурилась, увидев меня и свою сестру, после чего повернулась к Софи.
– Как объяснишь ты эту измену? Надеялась я на прогулку, а не на то, что отдашь ты меня в зубы ядовитой змее.
– Ваше величество, - сказал я, подходя ближе и опускаясь на колени. – Не она, а я виновен.
– Виновен, вижу, – спросила королева, метнув в меня молнию из ледяных, лазурных глаз. – Так потрудись же объясниться, покуда не висишь еще на том дереве.
– Кто-то хочет вашей ссоры больше, чем вы меня повесить, - сказал я. – Хочет войны с клятыми испанцами.
– Слуга!
– Простите, Ваша милость. Войны желает некто, как я уже говорил. И в этой пыльной мясорубке свершит он черное дело. А именно отравит или ножом отравленным пырнет и вас, и вашу гордую сестру. Скажите, королева, что было в том письме, которое вы сначала послали? – я повернулся в сторону королевы Маргариты. Та поджала губы, но потом вздохнула и ответила тихо, без лишней гордости и гнева, став смирной, словно агнец Божий.
– Хотела мира я, - сказала она, а моя королева подняла от удивления брови. Без сомнений, еще не доводилось ей видеть такого смирения на челе сестры. – Хотела забыть все старые обиды. Мне одиноко было без тебя, Изабелла. Но в ответ получила презрение и яд, спаливший любовь в моем сердце.
– Не получала я никакого письма, - нахмурилась Её милость. – И ответ я не писала. Скорбела долго по владыке моему, который усоп на проклятом заду вертихвостки. Матье, подай мне этот лживый ответ. Хочу прочесть.
– Прошу, Ваше величество, - я протянул клятое и измятое письмо, после чего отошел в сторонку и обнадежил Джессику улыбкой.
– Не может быть. Как будто бы и правда я писала, но что за язык и яд в словах? – сказала моя королева. – Над буквой «М» нет завитушки, а я так делаю с самых малых лет. И пахнет посланье отвратительно. Я не люблю столь сладкий аромат. И ты поверила, сестра, что я могла создать такое?
– Гнев застелил мне разум. Сейчас я это поняла, - сказала Маргарита, подходя ближе. Её надменное лицо на секунду прояснилось, но до полного оголения души еще было далеко. – Подумала, что не сама ты это написала, а попросила верных слуг, время на меня тратить не желая.
– Чудовищное преступленье, - сказала Её милость, вертя письмо в руках. Она тихо хмыкнула и поднесла сломанную печать ближе. – Не мой это воск. Не мой ни разу. В нем красного почти что нет. Матье, свечу мне быстро.
– Прошу, - ответила Джессика, протягивая моей королеве закрытую лампу. Её милость немного сдвинула железную штору и поднесла письмо к узкому лучу желтого света, опасаясь, что его могут заметить со стен.
– Так и есть. Не мой это воск и смазана печать. Он розоват, Маргарита. Не красен.
– И так подобрались мы к главной сути, - сказал я, повышая голос и привлекая внимание двух королев. – Отгадайте загадку теперь. У кого есть доступ к королевской печати? Кто проживает в подвале обмана? Кто видит письма и знает почерк? Кто любит блядо-розовый цвет и сладкие ароматы? Ответ один, Ваше величество. Сиятельный граф поймал сего плута за мошонку, но выскользнул тот, как скользкий червяк. И обвинил моего господина в измене, сладкими речами одурманив ваш разум.
– Светлейший герцог де Кант-Куи, - тихо ответила моя королева, и глаза её зажглись ледяным пламенем темнейших кругов Ада.
– Блядская рожа, - сказал я.
– Блядская рожа? – спросила королева Маргарита.
– Блядская рожа, - кивнула Джессика.
– Измена короне, - сказала королева Изабелла, и её красивое лицо стало пугающе прекрасным. – Софи! Мы возвращаемся в замок и немедля казним хитрого скорпиона, что заполз нам в сердце и ужалил так коварно.
– Погодите казнить, Ваше величество, - встрял я, когда королева собралась покинуть полянку. Она внимательно посмотрела на меня, но кричать не стала. Я снова увидел усталость и грусть. – Герцог действовал не один. Я сам это слышал, но лиц негодяев не видел, увы. Потребно нам вывести всю их шайку на чистую воду и когда он признает свои злодеянья, спустить с его хера зловонную шкуру, а после можно бросить собакам.
– Истина есть в словах твоего пажа, сестра, - сказала Маргарита, подходя ближе и беря мою королеву за руку. Та слабо улыбнулась и прижала её пальцы к губам. У меня в глазах почему-то защипало, а Софи всхлипнула.
– Истинно так, Ваша милость, - согласился я. – Актеров лишь актерством обдурить можно. Для этого есть у меня реквизит.
– О чем ты, дитя? – спросила Её милость, не выпуская руку Маргариты. Я вздохнул и достал из кармана бутылек с красной жидкостью, данный мне лукавым духом. – Отрава? Слишком легкая смерть для такого мерзавца.
– Нет, Ваше величество, - покачал я головой. – За советом ходил я к уродливым троллям. Поколдовали они немного, затрахали до изнеможения одного германца, оскверняющего французский воздух своим пердежным языком, и дали мне это. Дарует он смерть, но всего на пару мгновений, покуда душа не отправится в райские кущи.
– Значит, нужно рискнуть мне своей жизнью? – спросила моя королева. – Рискнуть на благо страны.
– И ты получишь всю мою помощь, - сказала ей Маргарита. – Даже душу мою. Только скажи.
– Прости меня, сестра, за гадкие слова, - сказала Изабелла, а я тактично отвернулся и подошел к Джессике, чтобы дать двум королевам поговорить наедине.
– И ты меня прости. Всегда была я нравом горяча.
– Как в детстве. Помню. Кипятком ты облила сына германского барона, когда он куклу мою в камин швырнул.
– Поделом блядину сыну, - улыбнулась Маргарита. – Лишь я могу тебя до слез доводить.
– О, сколь прекрасна исповедь великих, - ехидно прошептал я и вздрогнул, когда Джессика прижалась к моему плечу.