Рождественские сказки
Шрифт:
Вот и выходит, что Отечество у Тимофея Рубакина, как ни крути, было только одно - его город Зуев. Да и кому он где ещё нужен, этот Тимофей Рубакин?
По реке, по Клизьме
чешет пароход.
До капитализма
скоро доплывет.
И захандрил Тимофей. Ушел от Абсолюта. Весь день у телевизора. На улицу выйти - и то лениво. День сидит, другой. Материнское сердце его тоску учуяло. В тот самый вечер, когда выпал снег, отпустили их с фабрики пораньше. Вот и принялась Елизавета Кондратьевна готовить ужин. Нажарила цыплят, сбегала в подвал, принесла полную миску разносолов: и грибочков, и помидоров, и капусты квашеной, достала из буфета початую бутылку хорошего вина, два хрустальных стакана и позвала Тимку к накрытому на кухне столу.
– Что это вы, мама, надумали?
– удивился Тимофей, но сразу сел за стол: вкусно поесть любил он больше всего на свете.
– Какой сегодня праздник?
Сидят вдвоем, ужинают. Матушка начала разговор издалека:
– Честно скажу тебе, сынок: рада я, что ты из торговли ушел. Трудно будет - перетерпим. Не изголодаемся...
– Ну-тк!..
– вяло отреагировал на материнское беспокойство богатырь.
– Я ведь каждый день всё об одном думала: а вдруг...
– тут голос её дрогнул, - ...один ведь ты у меня, Тимушка... Только подумаю, что попадешься какому-нибудь рэкетиру... душа в пятки уходит...
– Да будет вам, мама, причитать!
– оборвал её Тимофей.
– Я же ушел. А насчет работы моей не волнуйтесь, работы кругом полно.
– Так ведь - армия скоро! Учиться б тебе куда пойти, а то - заберут! А может, устроишься к нам на фабрику?..
– предложила она.
– Тебя же у нас все знают. Еще маленького помнят, как ты за цыплятами бегал, как гуся не испугался. А помнишь, как однажды в нашего бывшего директора яйцом попал? Прямехонько по лысине!.. Так ему и надо было, ворюге!
– Тут матушка звонко-звонко рассмеялась, отчего и Тимофей расплылся в глупой улыбке. Уборщики нам нужны, сынка. Помет с фабрики вывозить. И неплохо получают! Ну, может, не так много, как в твоей торговле, зато работа безопасная... А там и учиться направят от предприятия.
– Оборжаться!
– сразу отреагировал богатырь.
– Это ж курам на смех! Вот когда помет в золото превратится, тогда и зовите. А если денег по дому не хватает - нате, берите! Мне не жалко! Их у меня пока - куры не клюют.
И выложил на стол несколько зеленых бумажек.
"Заботливый!..
– подумала она про себя.
– Всё в дом да в дом."
А за окном - метель воет, снежные хлопья к стеклам прилипают.
– И что за страсти такие?!
– удивляется Елизавета.
– Говорят, в наказанье нам это. В чем-то провинились мы перед городом. Лет двести или триста тому назад. И видать, сильно провинились, если до сих пор он нас так наказывает!..
– И тут же встрепенулась: - А давно мы с тобой, сынок, не фотографировались!.. Ну-ка, доставай "Парароид".
– "Поллароид", мама, сколько раз говорить!
– сказал Тимофей, включая телевизор.
– Да только ничего сегодня не выйдет: кассеты кончилась. Говорил ведь вам, не берите его на фабрику.
– Так ведь просили...
– виновато улыбнулась Елизавета Кондратьевна.
– Кто просил-то?
– разозлился Тимофей.
– Что ни снимок - всё петухи и куры!
– Так ведь для "Куриного уголка", Тимоша, - ответила мать.
– Теперь любому гостю первым делом фото показываем. Не каждый по курятникам пойдет.
– Вот и перевели кассеты за один раз.
– Ты уж прости, сынок, - снова виновато улыбнулась мать.
– Давай новые купим! Киоск же - напротив!.. Хочешь, сама сбегаю... И тетя Люба из Харькова просит. И Тоня из Новокузнецка. Я уж и письма им написала.
– Ну, ладно-ладно!
– вскочил с кресла Тимофей.
– Уж если вам что в голову взбредет!..
Он набросил старый тулуп, достал из шкафа фотоаппарат и направился к выходу.
– А "Парароид"-то зачем взял?
– спросила она.
– Чтоб купить то, что надо, мама! Сидите и - ждите!
И, рассержанный, выскочил из дома.
Во дворе давно стемнело. Ветер приутих, и снежинки падали теперь мягко-мягко, словно в лесу.
Тимофей вышел со двора и заспешил по улице. Ночная палатка находилась через дорогу, в соседнем переулке. В ней продавали разные мелочи. Среди шоколадок, сигарет, зажигалок и печений лежали батарейки и фотопленки.
Этот киоск Рубакин знал очень хорошо. Сколько раз собирал он дань для шефа. А работал там один мужичок - Николай Акимовичс - противной улыбкой. Казалось, она была приклеена к его лицу, и только маленькие хитрые глазки выдавали в нем совсем другое настроение.
Подойдя к палатке, Тимофей достал из кармана фотоаппарат и просунул голову в окошко.
– Привет, Акимыч!
– сказал Рубакин.
– Два комплекта фотокассет для этого "Поллароида".
– И положил аппарат на прилавок.
Тут только Тимофей заметил, что улыбка на лице продавца куда-то исчезла, будто совсем её никогда не было. А ещё он увидел рядом с ним двоих здоровенных парней с хмурыми лицами.
– Он?
– вполголоса поинтерисовался один, кивая на Тимофея.
– Он, гад!
– злорадно зашептал Николай Акимович.
– Всю душу из меня вытряс.
– И уже со знакомой улыбочкой повернул голову к Тимке.
– Говорят, ушел от Абсолюта?
– Два дня как ушел, - простодушно ответил Тимофей.
– Вот и хорошо, - засмеялся продавец.
– Всё хорошо, когда хорошо кончается...
– И протянул ему коробки с кассетами.
– Ты внимательно погляди, эти ли?..
Тимка взял коробки и стал разглядывать их со всех сторон. И тут боковым зрением он увидел, что те двое из палатки куда-то исчезли. В этот же момент позади него скрипнул снег, и сильный удар обрушился на голову Тимки. Он покачнулся, но не упал, как ожидали того хмурые парни. Только в голове зашумело, а из одного киоска сразу сделалось два. Но сознания Тимка не потерял, а мгновенно развернулся и первого, кто попался ему под руку резко стукнул кулаком в лицо. Тот сразу рухнул на землю.
– Бейте его, бейте!
– закричал продавец палатки.
– Дайте ему, дайте!
Второй парень внял кровожадной просьбе и бросился, как бульдог, на Тимофея. Он схватил его крепкой рукой за шею, а другой стал энергично бить в живот.
– Ну, вы даете!
– прошипел Тимка и кованым носком сапога футбольным ударом двинул второго под коленку.
Тот по-песьи взвыл и грохнулся в снег, обхватив двумя руками согнутое колено.
Продавец стал изнутри лихорадочно закрывать окно и дверь палатки. Он успел защелкнуть замки, оставив у себя Тимкин фотоаппарат.